Петя Ветер - Ветер Стих

Знаю я и знаешь ты:
В этом мире ненапрасном
Вырастают ежечасно
Ядовитые цветы.

Все, что с виду сложно – ложно;
Так и противоположно:
То, что просто – очень сложно.
Путь на глубину проложен
Чередами тайных «можно»:
Ты все можешь. Мы все можем.
Все всё могут. Слава Богу!

Молится чуть слышно Кришна.
Раздвигает рамы Рама;
Между них порхает Вишну,
Озаряя лоно храма.

Бусы теребят индусы.
Йоги повторяют слоги.
Надо всем смеются руссы —
Замурованные в Боге.

Что, б***ь, такое Россия?
Что это, б***ь, за страна!?
Я говорю не красиво,
Я говорю, как она.

Не поднимая бокала,
Банку с отравой открыв,
Ты в подворотнях бухала,
Песни вопила внадрыв!

Песни про падших героев
Годами, веками ты выла!
Героев, которых в помоях
Сама же всегда и гноила,

Которых ты скопом косила,
А гений, несчастный слепец!
Страдал, умирал за Россию
С вопросом «Ну что за п****ц?!»

Перед страной распутница раздета,
Чешуйками встречает день луны.
Мы все так страстно ждали конца света,
Что не заметили начала тьмы.

Дни расчерчены. В ночь мосты
протянули свои ресницы.
Непонятно, где я, где ты…
Эта сказка нам снова снится.

Снова снятся огнем слова
в озорных языках желаний.
Этот голос опять позвал,
протянув искрометно длани.

Этот город дает понять:
За фортуной придется красться.
За порывом прижать-обнять
Притаился призыв подраться.

Это счастье – с тобой всегда,
и неважно, ближе ли, дальше ль.
Это голос, кричащий «Да!»,
полной грудью без тени фальши.

Эта мачта – свеча спины
и огонь золотой макушки.
Это счастье – смеемся мы
Под гнездом молодой кукушки!

Ушки зайчика, зубы льва, —
Счастье – это гибрид несчастий,
Где один и один – не два,
а единство смешных причастий.

Зачем нам говорить «зачем?»
Ведь «почему» нам ни к чему!
Мы видим всё, когда молчим.
Мы свет, пронизанный сквозь тьму.

Поднимай зрачки каждый раз,
Возвышаясь над дебрями личности.
Вспоминай, восхищенный «сейчас»,
О вечности и цикличности.

Слово за́ слово,
Мысль за́ мысль
Судьбопромысел
Развивается
И взвивается
Тюлеволнами
В ветротканевом
Осязании.
Притязания на лобзания
Растворяются в созерцании
Откровения лучезарного
Фейерверками – мыслеформами.
Мысль бесформенна!
Семафорина
Спектрошарится
В чад дисперсии.
Чан мешается
Диффузарностью.
Войны в Персии
Продолжаются.
Мы рождается,
Наслаждаемся,
Тьмы пугается,
Разлагаемся,
Вновь рождаемся,
Отчуждаемся,
Обнимаемся,
Дурью маемся.
Время вертится
В беспросветности.
Слабо верится
В безответности.
Вне дискретности
Нам не видится.
Ради вечности
Время движется:
Приближаемо, углубляется;
Отдаляемо, расширяется;
Завершаемо начинается —
Продолжению подчиняется.
Вновь смиряется, вновь бунтуется,
Усмехается, все ж понтуется,
Измеряемо прерывается,
В грунт врывается, и взрывается!
Нановаритсяквазикружево
Макролужицы в микрокожице.
Мама тужится! Дюже тужится!
Обнаружится чья-то рожица.

Я в семь лет не любил читать;
Мне не нравился запах тетрадки.
По утрам я мечтал поспать.
Я во сне купался с касаткой!

Как за хвост ее ухвачу,
И плывем по морю, хохочем!
Вдруг я птицей стал и лечу,
И руками машу, что есть мочи!

Вдруг за ногу кто-то хватает!
Темнота все вокруг объяла!
Воздух сразу же холодает…
Это папа сорвал одеяло!

Я сжимаюсь в комок, согреваясь.
Снова вижу касатку гнедую…
Папа простынь мою вырывает.
Резко падаю. Негодую.

Гневный взгляд я в отца вперяю
Сквозь продравшиеся ресницы
И стремглав в коридор ныряю.
Словно Цезарь на колеснице,

Я скачу к родителям в спальню,
Ибо знаю: диван разложен!
На него я падаю ланью:
Здесь уж точно не потревожат.

Снова сплю я! —«Какого хрена?!»
Долетает до уха слово,
Холодает опять мгновенно.
Одеяло слетает снова!

Начинает ругаться папа,
В душ ведет, водой обливает;
Брат подходит, снимает тапок,
Тапком сон из меня выбивает!

«Что устроили? Инквизицию?»
Я ору, занеся кулак:
«Вы поймите мою позицию!
Там во сне без меня никак!

В тех мирах вам совсем неведомых
Обучаюсь у рыб добру,
Там планктонами я обедаю,
Там я жив, даже если умру.

Не поддамся я вам, вредители,
И свой разум во сне утоплю!
Одевайте меня, родители,
Я еще немножко посплю.»

Петербург. Июль. Жара.
Улицы полны добра.
Восхищаются туристы,
К Петропавловке нудисты
Прислонились, загорают.
Петербург забот не знает.

Легкий летний ветерок
Учудил в реке пирок:
Волны в гости приглашает,
Блики всюду отражает.
Все на свете в это время
Чудный город обожают.

Смольный. Едут мерседесы.
За баранками – балбесы;
Чинно двери открывают,
Депутатов выпускают.
Редкий видел, всякий знает:
Нынче дума заседает.

Час прошел… Они собрались.
Все Полтавченко заждались:
Очень долго добирался,
На Крестовском задержался,
Так там нынче хорошо…
Слава Богу, хоть пришел!

Зашумели депутаты,
Разожгли вовсю дебаты,
Для отчета и проформы
Начали чудить реформы:
Тетя Ира предлагала
Запретить в лесах мангалы;
Дядя Витя возражал:
Шашлыки он уважал;
Жирный боров из МинФина
За спасенье ламантина,
А Вадим из ЗакСобранья
Всех ругал за опозданья;
Дама с областной палаты
Улетела в Эмираты;
За нее пришел юнец —
Ярый враг бюджетных мест.
Все поспорили недолго,
Правда, никакого толка;
Вышел патриарх тут строгий
Предложил поднять налоги.

Все, конечно, согласились!
И радушно засветились!
«Ах, спасибо, патриарх!
Ты для нас – второй монарх!
Нам опора, и подмога,
Да к тому же знаешь Бога!
Передай ему при встрече,
Что мы тщательно блюдем
Заповеди все. Конечно,
Благодарности рублем
Патриарх от нас дождешься!
И наешься! И напьешься!
Да гульнешь, как холостой!
Отдохнешь душой святой!»