Алла Фосс - Жизнь из пазлов

Я осталась за тенью пьяных дорог,
Не зовешь ты меня на знакомый порог.
Ты ушел, позабыв это все объяснить.
Почему я должна свое счастье забыть?

Но однажды я вновь вдруг увижу тебя,
В сердце дрогнет огонь, позабытый тогда.
Ты поймешь, что мечта всегда рядом была,
И слезу ты смахнешь и уйдешь в никуда.

Если я Вам напишу
Вы ответите?
Или как в чужом саду
Не заметите?

Если взор я Ваш ловлю
Что Вы скажете?
Или зная страсть мою,
Вида Вы не покажете?

Если встречи я ищу,
Вы уходите.
С Вами жизнь прожить хочу,
А Вы гоните.

Ну так вот, что Вам скажу:
Мне не лень,
Жизнь свою я превращу
В Вашу тень.

Мне любить не Вас нравится,
Мне скрывать от всех нравится.
Ну а с тем, что мне так нравится,
Я никак не могу справиться.

В сердце моем игла торчит,
Капля крови по ней бежит.
Вода камень в реке точит.
Жизнь, как камень, грузом лежит.

Жить хотелось мне без забот,
Но злые силы добавят хлопот:
И не жить мне легко-легко,
Счастье мое далеко-далеко.

Счастье свое я буду ждать,
И не дам я душе страдать.
И сердце мое не хочет терпеть,
Оно вместе с твоим будет петь.

Мы одной дорогой идем,
И хорошо нам с тобой вдвоем.
Встретились мы не случайно тогда —
Знать на двоих нам одна судьба.

Смотрю я вдаль, а там – виденье.
Так много масок вижу я вокруг,
И как они надеты – с умиленьем!
Теперь не разберешь: кто враг? кто друг?

Не хочется прослыть мне белою вороной?
И собирать усмешки за спиной…
Когда я лгу – я с золотой короной!
А правду говорю – я как изгой…

Я научусь и лгать, и лицемерить,
Чтобы не выпасть из толпы макак…
Тогда, быть может, мне откроют двери,
А искренним – их не открыть никак…

На шелковых ресницах снег не тает,
И сердце ледяное у тебя.
Что в сердце у тебя, никто не знает.
Зачем тогда морозишь ты меня?

Ведь каждый человек готов согреться
Теплом любви и страстью бытия.
Но у тебя совсем другое сердце —
Ледяное сердце, как скала.

И лед тот растопить совсем не просто.
Его так много, он большой.
А мне от этого совсем не просто,
Что мир вокруг совсем чужой.

В Жирный вторник февраля
На площади Святого Марка
На карнавал приехал я,
Где, говорят, бывает жарко.

В одно мгновенье хмурая зима
Вдруг засияла золотом костюмов.
Напротив дворца дожей полутьма,
Собрался люд, нисколько не угрюмый.

Тут кружев серебро и маски в ярких перьях.
На театральные подмостки вот вышел Арлекин.
О нем писали в книгах и поверьях,
Но выглядит он словно господин.

И нет тут ни богатых и ни бедных,
Таинственность и магия присущи колдовству.
Слуга, имея горсть монеток медных,
Сравняет его с дожем наяву.

Вокруг все в масках, нету лиц,
Есть только голоса,
Не видно чопорных девиц,
Никто не смотрит искося.

И мне досталась маска:
В ней выступаю в роли дожа я,
Как будто вышел из Венецианского палаццо,
Комедии дель арте я дитя.

И под покровом масок
На карнавале все равны.
Не существует темных красок,
Увы, но карнавала дни уж сочтены.

Так говорят, что дружбы не бывает,
Что это выдумки советского кино.
Кто говорил – ошибся, видимо, не зная,
Что повстречать тебя мне было суждено.

С тобой мы можем плакать и смеяться,
А буду я молчать – всегда поймешь.
И если в чем-то буду сильно заблуждаться,
Я знаю, ты на помощь мне придешь.

И за мои ошибки не осудишь,
И знаю – дашь мне правильный совет.
И если плохо мне – со мной всегда побудешь,
И никогда не разболтаешь мой секрет.

И если я прощаю, ты – прощаешь.
И мы можем часами говорить.
Я доверяю, ты мне доверяешь.
Всегда нам есть, о чем поговорить.

Так говорят, что дружбы не бывает,
Но этот миф развею я сейчас,
Лишь потому – тебя я повстречаю
И в радостный и трудный час.

Самовар кипит в беседке,
Вечер темный сентября.
Позвала к себе соседку —
Чай попьем с ней неспеша.

Посидим вдвоем, как раньше,
Когда не было семей.
Жизнь тогда была без фальши,
Да и жили веселей.

А теперь у нас с ней семьи:
Дети, внуки и мужья.
Редко мы находим время
Поболтать про бытия.

Чай разлили мы по чашкам,
И варенье на столе.
Принесу еще рюмашку,
Чтобы быть навеселе.

Чай попили, поболтали,
Детство вспомнили чуть-чуть.
Вспомнили, как отдыхали
И боялись дружбу мы спугнуть.

Лет теперь уж много за спиною,
И живем мы в городе родном,
Но собраться вместе, я не скрою,
Нам всегда приятно за столом.

Какого цвета боль? – ты спросишь у меня.
На что она похожа, и кто ее родня?
Зачем она приходит и давит на людей?
Куда она уходит, и кто идет за ней?

Боль не бесцветна – то знаю точно я,
Она бывает разной, приходит втихаря.
Людей она не любит, терзает их сердца,
И шрамы оставляет сильней, чем от свинца.

Боль от разлуки – серая, похожа на грозу,
Приходит неожиданно, обычно поутру.
Терзает сердце ночью и точит душу днем,
Сравнить ее возможно, ну разве что с огнем.

Боль от болезни – черная. Она крадется в дом.
Никто не верит в то, что станет рубежом.
Отсчет идет на «до» и «после» рубежа.
Бывает, что захватит аж круче виража.

Бывает боль утраты. Нет цвета у нее.
Столкнувшись с такой болью, впадают в забытье.
И каждый, кто однажды столкнулся с болью той,
Уж точно о ней знает – пронзает глубиной.

Принесла в дом чудо Мама,
Папа маме помогал.
«Смотрит Чудо, словно дама» —
Папа маме так сказал.

Мама папочке в ответ:
«Это прямо твой портрет.
Те же глазки, тот же нос,
Как назвать ее – вопрос».

И тут собрали всю родню —
«Как дочь свою я назову?»
Советы стали все давать:
И как назвать, как пеленать…

К решенью так и не пришли.
Дождались, когда все ушли.
Потом решили не гадать.
Есенией в честь осени пора ее назвать.

Теперь растет Есения всем на умиление.