Алла Фосс - Жизнь из пазлов

Любви к неведомым местам,
К прошедшим в юности годам,
Любви к студенческой поре
И к безрассудной суете.

Луна, дожди, снега, цветы,
В стихах души – это все ты.
Весь мир вокруг так неуклюж,
Когда со мной не рядом муж.

Как любим мы давать советы:
Как делать? Что читать? Куда идти?
На все вопросы знаем мы ответы,
Как жить нам надо после тридцати.

Но мало кто из нас не трусит
Вглубь собственной натуры заглянуть.
Кто не боится, что его раскусят —
Кто сможет спину смело разогнуть.

Идем по жизни, как трамвай по рельсам,
Мы пассажиры в этом вот турне.
Путь, как шкала от Цельсий,
Все ровно по длине и ширине.

А может спрыгнуть нам с того трамвая?
И попытаться что-то изменить?
Вот прям сейчас пусть будет запятая,
Чтоб не пришлось всю жизнь похоронить.

Не надо ни жалеть, ни причитать, жалея.
Иллюзий щедрости не стоит создавать,
Ведь наша жизнь – она не панацея,
Чтоб всех людей везде всегда спасать.

Пора понять и вглубь себя всмотреться.
Внутри есть кто-то, кому мы нужны.
Тот, кто внутри, он хочет отогреться,
Понять, насколько все дела важны.

Понять, что может все остановиться:
Не будет нас – не будет ничего!
В самих себя пора поверить, утвердиться,
В итоге жизни чтоб поставить: «Итого»
(Как на картине руки Пикассо).

Все семь грехов собрались у камина
Вершить судьбу всех тех, кто нагрешил,
А заодно и вспомнить тех, кто мимо
Прошел, дурного ничего не совершил.

Гордыня первая просила дать ей слово.
С зазнайством, эгоизмом встав вперед,
Она сказала: «Гордость – это всем не ново,
А гордость в кубе всяких подведет».

Затем ответ держала скупость.
Поправив юбку, обувь и пальто,
Она твердила: «Всякая бывает глупость,
И что такого, если бережлив раз в сто?»

Пришел черед и зависти ответить.
Она смотрела, как бы свысока.
«Есть те, кого хотела бы заметить
За то, что ноша их так тяжела».

Тут гнев проснулся, он дремал немного.
Он сразу встал, обрушив громкий звук.
«Кто всем сказал, что нет во мне людского?
Да, не люблю тех, у кого досуг».

Тихонько из-под пледа вышла похоть,
Слащавая, без маски и стыда.
Она сказала: «Человек живет неплохо,
Но без меня ему уж никуда».

И тут мы слышим монолог обжорства!
Оно считает главным лишь себя.
Не гоже ему то упорство,
Где люди могут кушать не спеша.

И вот последний гость камина:
Уныние лениво говорит:
«Я не обижу ни раба, ни господина.
За что же люд меня не защитит?»

Все семь грехов держали слово.
Всем было, что сказать и карту бить.
Но грех лелеет тягу к гре́ху снова,
Вот почему народ желает их изжить!

Какая ж это благодать,