Юрий Райгородский - Поэтические размышления

Все растворяется в весеннем половодье,
В проливе Лаперуза тоже ледоход,
На островах Курильского отрога,
Как на Хокайдо, сакура цветет.
Еще разок давай туда уедем,
Где можно в гейзер душу погрузить,
Кету, плывущую на нерест,
Руками брать, но не губить,
От теплого саке, скривившись кисло,
Начать грустить, тоскуя, и еще —
Мне многого не нужно, только б лишним
Догадка не отметила лицо.
Тогда на нем, доверчиво-спокойном,
Ловить двух бабочек твоих пугливых век.
Я так хочу уйти, не сделав больно —
Или совсем немного – под конец.
Я всем доволен. Ты и не заметишь,
Как горько мне тебя терять,
Но все кончается, и память встречи
Со мною вместе будет умирать.

Не курил анаши
И не нюхал табак,
Все равно я не тот
В ее серых глазах.

Я не тот, хоть убей,
Хоть зарежь, хоть сотри,
В меланхолии тупо
Рисую круги.

Я как камень, что брошен
В зеленую водь,
Где однажды сошлись
Наши души и плоть.

И теперь от меня
Водяные круги,
Как тяжелые муки
Душевной беды.

Физик скажет: круги —
Лишь процесс волновой,
Камень тянет на дно
Тихой заводи той.

Медик скажет: депрессия —
Пей Вальдоксан.
Без названий красивых
Я выплыву сам.

Вам скажу я нарочно,
Мне не надо мешать,
Даже в круге порочном
Я влюбляюсь опять.

Я бы хотел быть счастливым,
Только не знаю – как,
Вдруг оно где-то рядом,
А я не вижу, дурак.

Счастье – воскресным утром
Кофе себе сварить
И из любимой чашки,
Пенку сдувая, пить.

Поцеловать ребенка,
Пока еще крепко спит,
Подросток, а думает – взрослый,
Встанет – не разрешит.

Или, едва проснувшись,
Слышать родителей смех,
Вытянувшись упруго,
Прерванный сон досмотреть.

Счастье – щеку подставить
Первым лучам тепла,
Речку рукою гладить,
Лежа на бревнах моста.

Где-то в приморских скалах
Теплый валун отыскать,
Древний свидетель вулканов
Телом своим обнять.

Здорово полем, вдоль леса
Мчаться, педали крутя,
И неожиданно встретить
В детской поре лося.

Счастье, хоть и не видно,
Все обобщает одно —
Чувство наполненной жизни,
Что без любви – ничто.

Темная ночь заоконная,
Поздно уже гулять,
Счастье – нечасто, незвонко,
Раньше бы это понять.

Скорый поезд ехал скоро,
Новым радуясь местам,
Мимо леса, мимо поля,
Красота и тут и там,
Но добрался он до моря,
Не поверилось глазам.
Новый день едва проснулся,
Солнца круг уже вставал,
И в улыбке распахнулся,
И язык свой показал.

Поезд наш слегка опешил,
Как-никак – он вез людей,
Не любил таких насмешек,
Солнце смотрит – дуралей!
И смущенный скорый поезд,
Удаляясь на восток,
На прощанье два коротких
И протяжный дал гудок.

Он стучал на стыках рельсов,
Исполняя свой канкан,
Но заныло вдруг под сердцем,
Будто дернули стоп-кран.
И подумал он невольно,
Еле «ноги» волоча:
«Отдышусь на полустанке
Или вызову врача».

Не любил, а значит – нéжил,
Но не думал никогда,
Что железо его сердца
Раскалится добела.

Сегодня видел старика,
Он шел ходьбою скандинавской,
Две палки эти волоча,
Ступал опасливо и шатко.

Черты лица заострены,
Морщин глубокие каналы,
Глаза вперед устремлены,
Но напряженье в каждом шаге.

А рядом для страховки сын,
Седьмой десяток сам меняя,
С отца он взгляда не сводил,
Так смотрят лишь, оберегая.

И в этом взгляде я прочел,
Так явно это прозвучало:
«Как я горжусь, отец, тобой,
Весна опять тебя узнала.

Мне дорог каждый твой шажок,
А молод был, сносило крышу,
Ты мой ребенок, я – сынок,
Противоречья здесь не вижу.

Ты гнуться никогда не мог,
Как стой кость мне твоя знакома,
И скандинавский марш-бросок,
Пускай два круга возле дома».

Что может быть нелепей,
Чем мокрый снегопад,
Который душу метит,
Внося в нее разлад.

Пытается проникнуть
За воротник пальто,
В смятении кружится,
И хаос – мир его.

И свет офонарелый
От этой суеты,
Весь город им усеян,
А всходы не видны.

Я утром не открою
Ни дом и ни гараж,
И за его игрою,
Сквозит его шантаж.

Вернусь, возьму лопату
И спину надорву,
Отдать такую плату,
Я не готов ему.

Какой – то тихий ужас,
Как манны Божий дар,
Библейский этот ужин
На грудь Земли упал.

Такого декабря
Саратов не желал.
Зима пришла, как
Слякоть без мороза,
И черных облаков
Печальная вуаль
Ложится на воду
До лучшего прогноза.

И голых тополей
Пирамидальный вид,
Спрессованных ветвей,
К стволу оборотившись,
Мне кажутся
Рядами гордых нищих,
Глазеющих на сонмы
Фонарей.

Темнеет свет,
Вода с ним заодно,
На набережной пусто,
Зябко, мозгло.
И лишь ротонда —
Времени чело —
Напомнит о зиме
Морозной.

Но, теребя
Ту рваную струну
Моей души,
Растерзанной твоею,
Река твердит мне:
«Затвердею
И перед Богом вас
Не отмолю».

Все можно разрешить
Не на бегу,
И только жизнь нельзя
Начать сначала.
Так думал я
На волжском берегу
Реки, что все никак
Не замерзала.

То была деловая встреча,
Я заочно едва был знаком,
Но о личном не мыслилось речи,
В данном случае – морали закон.

В том кафе на столе – чай, бумаги,
Из окна – вид на храм и надсад,
И слова Ваши нежно звучали,
Я молчал, сам себя не узнав.

Чтоб напомнить, что с Вами мужчина,
Не какой – то бесполый кретин,
К Вам придвинулся некою силой,
Вашу ногу с моею скрестил.