Ина Близнецова - Вид на небо

И ты ведь помнишь, я была не здесь:

Почти как ты, пожалуй, чуть подальше

От этих мест, от этих милых мест.

Мой ангел, я их помнила, и даже

Что небо там – подобие слюды,

Что сон Невы насторожен и чуток,

Еще двух сфинксов – царскую причуду

И между них ступени до воды.

Еще дожди, которым не отмыть

Египетской, пропахшей солнцем пыли,

Еще друзей, с которыми любили

Сюда прийти до наступленья тьмы.

Здесь, на ступенях, времена почили —

Полувремен коснулись только мы.

Здесь место нам, и разве мы не скрыли,

Как близко нам случалось быть к концу,

Как падал снег до всех краев земли,

И что в руках по небу пронесли

Две женщины – и ветер бил в их крылья,

И волосы хлестали по лицу…

Мы здесь почти не жили. Не спеши,

И сам пришел сюда ты не за тем ли?

Вот лист летит, и вот другой лежит,

Листья шуршат, в них тонет свет и земли.

Пик листопада, день всегда прошедший,

Пропущенный, поскольку – выше сил,

Как тот, второй из датских сумасшедших,

Нас безрассудно прошлым оделил.

Мы не уйдем. Если уйдем – вернемся.

Мы здесь почти не жили. У воды,

Как ты, сложив ненужные крыла,

Увидим – по реке плывут листы.

И у ступеней, где вода светла.

Свои увидим лица. Мы вернемся.

И снова заторопимся – скорей —

Опять уйти, или еще стареть

С теми, кто плачет – или с тем, кто платит

За белый снег, за белый шелк знамен,

Не все ль равно – и до конца времен

Всегда нам полувремени не хватит.

Теперь прощай. Октябрьские дожди —

Не лучшие свидетели беседы,

И этот вот надолго зарядил,

Дай Бог, чтоб завтра кончился к рассвету,

А в вышине – все, что нас так влекло

До слова, до начала мира – воды.

И ангелы ложатся на крыло

Там, в небе, уходя от непогоды.

1979

Апокриф шестого дня

«…это первая жена Адама, Лилит.

Берегись коснуться ее косы».

Гете, Фауст

Все с тем же вызовом: ценою жизни – ночь?

она одна —

здесь – и в верховьях Нила

здесь – и в полях Иалу —

тьма от дня

не тьма от тьмы в начале отделилась

так вот о тьме:

не ошибешься, дочь

отдав в рабы

и сына в Рим, на милость

врагу, которого ты не сманила

как не прельстила, думаешь, меня —

нет, отчего ж?

точнее опиши

ты продолжаешь опыты, царица,

с отрав для тела к ядам для души —

посильный путь,

чему тут удивляться

но не скупись, иль нам не сговориться

а будет жаль —

что мне за жизнь цепляться

Клеопатра:

Если ночь одна, то моя ль вина —

мало ль я их видала, ночей!

Свет тебе не мил – подойди, прими

дар из рук – отраду очей

из чужой земли раскаленных плит,

и какую ни тронь – огонь

что в ночи разлит, ночь в тебе болит

ты сестра моя по Лилит

…и глаза утонули в зрачках – далась

тебе мука – теней длинней.

Соглашайся же: меняю на власть

над тем, что смерти сильней.

Иль подарок мал? что даю сама —

тверже стали, звонче монет

после – хоть сума, но сводить с ума —

перешло от нее ко мне.

От крыла ее до крыла ее

тьма нежнее и дольше рек

свят, силен иль бос, кто коснулся кос —

затоскует по ней навек

и петлею крепче горло стянуть

не сумел бы – она ж чиста

все пропало, и будет его тянуть

как убийцу на те места

где убил – и прочь – так и канет в ночь

но на ночь и на смерть – навек

на него сошла от ее крыла

тьма – нежнее и дольше рек.

Уж таким не жить, на судьбе лежит

свист клинка да погони храп —

так и тем троим – по снегам твоим

наши тайны разнес арап.

Так вот о чем ты. И огонь палящий —

всего соблазн?

ты шутишь, госпожа!

Всех ласк твоих и губ им было слаще —

им, всем троим —

предчувствие ножа

к тому ж, дороже ценится душа,

ведь ты по душу?

Чаровница душ,

что проку в лишней? вечная ошибка.

Того гляди чужую не добудешь,

а верной не дочтешься —

и кому ж,

и знать, как не тебе:

ведь ты не будешь

мне лгать,

что перепутал летописец,

что не твоей рукою предан муж,

другой не помогла ее улыбка

и изменили чары

и всерьез

пришлось решать, что легче:

утопиться

довериться ли стали

или яд

ей предпочесть – я с выбором согласна

а ты его проверила,

напрасно

не тратя вздохов, времени и слез.

Шутка ли смерть! и чтоб не ошибиться,

пришлось их все пересмотреть подряд

что было б сложно для меня —

царице

земель Та-Кем, Изиде во плоти

достаточно приопустить ресницы,

повелевая в древние темницы

доверенному евнуху войти.

Он выберет легчайшую —

легка ли

легчайшая?

так если верить байкам

знакомца старого козла силена —

ты зависти достойна —

а ему

я склонна верить: все ж он бог

иль вроде

того

и если нынче не в почете

родство с ему подобными —

тому

не он виною —

времени и тлена,

забвенья, на худой конец,

уйти

не так-то просто. Сколькие искали

тайн вечной жизни,

есть она – бог весть.

О прочих же —

из нас двоих пристали

вопросы мне лишь

(здесь уместна лесть,

которой не чурался и сатир)

Порфирородная!

почти Латона —

непомнимая матерь Аполлона стара —

ты тоже солнце родила для трона!

(…дороги солнца, как и все прочие тогда, вели в Рим)

Но повтори имя… да что я – имя!

его обронили халдеи, а то иудеи —

кто б еще назвал ее так…

Лилит —

лебединая пена, лилейные плечи

а плачет —

плакучая ива и та не умеет, не смеет —

о чем бы так плакать?

а ветки все плещутся в водах,

а воды все плещутся в ветках

о, вечная лгунья —

Лилит!

пролиты все ливни, все слезы,

сошла ты с ума, Лорелея —

как не надоест?

и участь сирен не смущает:

а что как найдется какой ни то блудный Орфей?

Моя госпожа – о, давай говорить об Элладе!

Щекою припасть к изголовью предложенной плахи

успею и после – успеем и после – о плате,

расплате и прочем, и спрячем

глаза друг от друга.

Что ж, можно по печени птицы гадать —

но верней – по полету.

Палаты снегов моих благоприятствуют стуже

и памяти – речь разбежалась на нежные всхлипы,

на кружево пены и мраморный город,

хранивший Палладий

а пролисты ветра – а пролисты ветра

и кружатся галки —

вот поговори тут. Нет, право, у нас предпочли бы

гаданье по печени: все же рукам теплее.

Но ты их видала? они и до нас добредали

но позже… припомни! – но им не твоя красота ли

глаза помрачила – глазами встречаться не должно

ведь здесь – ее вотчина, долгая ночь, ее имя