Александр Власов - Лилии

Дано дивить избыточно химерам.
Увидел он, утратив эмпирей,
Что белое на фее стало серым
И несколько развился рой кудрей.

Сиявшие зарёй поблёкли щёки,
Безумие во взоре залегло,
Но дали знать отдельные намёки,
Что сердце в нём и точно расцвело.

Натурщицей добыв её случайно,
Трудился с ней Россетти допоздна.
По первой же работе чрезвычайно
Художнику понравилась она.

Совместные для них отрадны сети,
Но долгого на тверди счастья нет,
И некогда в сени своей Россетти
Безжизненной нашёл Элизабет.

О ней не забывать ему в сиротстве,
По памяти писать её порой.
Но слышит он о странном её сходстве
С Агнессой, католической святой.

В экстазе та написана когда-то
Болонцем Анджольери на холсте.
Россетти вдаль отправился крылато
К усиленно влекущей красоте.

Хранители пред ним открыли двери.
Приблизился приезжий к полотну.
Глядит – и впрямь Агнесса Анджольери
Похожа на покойную жену!

Но видит он ещё неподалёку
В музейной полумгле портрет его.
Расшириться сильней случилось оку:
Узнай себя, Россетти, самого!

Окраинами шла порой без цели,
Восторженно любя лесной предел.
Ей нежно колокольчики синели,
Шиповник ей повсюду густо рдел.

И что-то средь обилия такого
Красавица невинно сорвала.
Вдруг юноша, взирающий сурово,
С укорами возник из-за ствола.

Но далее смягчился с явной краской,
Сорвал и сам ей прелести лесной.
Польщённая ж исполнилась опаской,
Цветок его отбросила долой.

Ведь юный страж урочища глухого
Служил, увы, холодной госпоже,
Не терпящей поблизости чужого,
Прельщающей, держа настороже.

Когда-то жизнь его осиротела,
Питание большое дав уму.
До прежних яств ему не стало дела,
Совсем иной открылся мир ему.

Владеют им избыточные чары
Безогненной, но властной госпожи —
И нет ему по той причине пары,
Зато сполна в туманной жизни лжи.

Мечтает он о жизни сущей, новой,
Безбрачному нельзя существовать.
И вот уже помочь ему готовой
Открыто, как его расколдовать.

У берега речного звёздной ночью
Послышались опушкой бубенцы.
Дрожа, Дженет увидела воочью
Коней с людьми, имевшими венцы.

Властительной красой дышали лица,
Плескался рой покровов и кудрей,
Вела царей великая царица,
А младший был отрадней свиты всей.

Сообщница к нему стрелой скользнула.
В объятья взят искавший той судьбы.
Владычица поводья натянула,
Скакун её поднялся на дыбы.

В отступника зрачки вперила фея,
Назначила кошачий вид ему.
Когтистого, однако, котофея
Не бросила невеста никому.

В орла затем ужасно обратила
Владычица вассала своего,
Но в неженке нашлась от неба сила
Не выпустить из плена рук его.

Опасный змей пронзил ей сердце взглядом —
И худшего Дженет уберегла.
Желанный друг опять явился рядом,
А всадников из виду стёрла мгла.

Начальником едва терпимой зоны
Был ярый женолюб из выпивох.
Отучишься чинить ему препоны —
Режимный быт окажется неплох.

О новенькой спросил оторопело
Конвойный въявь из редкого числа:
«За что ж её на пакостное дело?» —
«На милое с улыбкой не пошла».

Потом об их анархии разгульной
Хозяину, как должно, донесли,
И молнии под сенью караульной
Вернули в ум отпавших от земли.

Пришлось уйти сержанту в рядовые,
Пришлось узнать отвратный карцер ей.
Но, руша все преграды роковые,
Влеклись они к отдушине своей.

Простился друг её с её кошмаром,
Однако не подался на вокзал —
Устроился в котельной кочегаром,
У лагеря голубку поджидал.

И вот, его завидев у дороги,
Под ивами в искристой белизне,
К нему без ощутительной тревоги
Бежит она по снежной пелене.

Своё вскричал охранник ей сначала,
Своё вослед исполнил автомат —
И девушка не много пробежала:
В урок одна случилась из утрат.

Под моросью глухого небосклона,
При скудости имевшихся людей
Геологи набрали самогона:
За выпивкой простои веселей.

Вожак, едва мутящийся во взгляде,
Был умницей, жене благодаря.
Для всех она готовила в отряде,
Единственно к нему душой горя.

Но тут его попутало спиртное:
Докажет он округе всё равно,
Что подлинно волнение речное
Осиливать ему в челне дано.

Друзья скорей супругу разбудили,
С умом его старались удержать.
Отринул он оковы тех усилий,
До Волги смог успешно добежать.

От берега Сергей в челне свободном
Отбился лишь – и слился с ярой тьмой.
Жена в беде, при ливне непогодном,
Одна звала назад его, домой.

Могла ль она подумать о покое?
О помощи молила рыбака —
Но в разуме на мыканье такое
Не ринется никто наверняка.

Подёрнуло зарёй гнездо печали,
И силой в дом Елену увели.
Вожак исчез, а лодку разыскали
Пустой, полузатопленной вдали.