Борис Левит-Броун - Прямая речь. Избранные стихи

Назад… назад! Пускай надеждой
вольются солнце и гроза
в глаза счастливого невежды,
неотворённые глаза!

Пускай ресницы станут лесом,
где за деревьями – туман.
Пускай неясности завеса
Ещё продлит святой обман!

Пусть всё придёт в оцепененье
неявленных, могучих сил,
где небо – лишь предощущенье
и трепет налетавших крыл.

Ляг вверх лицом, и ты увидишь небо.
Оно всегда и было над тобой!
Каштаны – две зелёных булки хлеба,
намазанные густо синевой.

Ляг вверх лицом… как велика картина!
Как плавен взмах случайного крыла!
И воды облаков стоят, и льдина
тяжёлой тучи мимо проплыла.

Уйми дыхание… послушай лето,
которое лишь терпишь, не любя,
и ветерок, что возникает где-то,
в какой-то дали, ищущей тебя.

Облака, вы мне родичи странные!
Чем, не ведаю, только сродни
мне дороги небес караванные,
голубые ли, злобно туманные,
нитью вдетые в долгие дни.

Я за вами слежу без понятия
о причинах ветров и воды.
Вам одним раскрываю обьятия,
и от вас лишь ищу благодати я,
от земли ж опасаюсь беды.

Думой дикою, призрачноокою,
отрешаясь от воли к вражде,
с облаками мне плыть бы в далёкое,
занавесив звезду поволокою,
растворяясь слезами в дожде.

Известность совсем неизвестных вещей:
скрип двери, движенье задёрнутой шторы…
Конечно же, ветер, конечно, не воры!
Заглянешь – да пусто там, пусто, ей-ей!

Отчётливость очень туманных начал:
дрожанье живого надмирного блеска,
чернилами вод усечённая леска,
заснувший рыбак,
затонувший причал…

Не стоит тревожить округлость Луны.
Не стоит искать уловимость тумана.
Жизнь кончится раньше, чем пенная манна
покинет оседланный гребень волны.

Ты тоскуешь о сыне,
что не слышит тебя?
Об отце-господине,
что остался, любя?

О судьбе-незнакомке?
О друзьях и врагах?
О младенческой кромке
серебра в облаках?

Я тоскую о хлебе
и воде для души.
О спасительном небе
и целебной глуши.

О минуте признанья
и молчанье в ответ…
О ненужности знанья
поучительных лет.

Я тоскую о мире
в разведённых мостах,
о загубленной лире,
о заветных местах,

давших нашей гордыне
первой юности цвет,
ждущих нас и поныне
там, где нас уже нет.

Луна, одетая барсучьими мехами,
в любовницы к вам метит, господа!
Уже и постелила города
и воды с наклонёнными лесами.

А мне – лететь! Наветренный полёт
так близок, ночь вершит себя в низинах,
край света обрезает самолёт,
и пахнет мир сожжённою резиной.