Римид Нигачрок - Отдушина. Цикл стихов

Одно: несхожести уметь бы сочетать,
Свести гармонией в единство антиподы,
Быть созидателем, и быть немного тать,
Пчелы сбор мёда вызревает плодом.

Весна после зимы, циклична и прекрасна,
Миллионы лет она всё так же молодая,
Проснутся чувства, притупится опасность,
С югов на зов извечный птицы прилетают.

Пора весны описана, что нового добавить?
На полигоне взрыв, грозы ль далекой рокот,
Зеленые поля, листва шумит в дубраве,
Заучено привычно кладу под строку строку.

Не лирик ты, мне скажут, ты – старик,
Мертв ум холодный, чувства не горячи,
Ты голый череп прячешь под парик…
Как не любить?.. нельзя прожить иначе!

Играть как начал он малюткой,
Так до сих пор не прекращает,
Представь серьёзным на минутку
Его, когда он в гневе, и отчаян,
Защиту ищет в местах дальних,
Перед собой нутро нахально,

Бесстыдно вынуть хочет в свет,
Игра и здесь ему забава,
Бог с ним, свидетелей-то нет
Других, твердит, имею право
Быть откровенным и смешным,
Мечтать, рассказывать ли сны,

Как перед мамой, детский лепет
Она всерьёз готова слушать:
«Малыш ты мой, великолепен,
Ты духом чист, измажешь душу,
Что неизбежно, примешь ванну,
Зеленкой смажу твои раны…»

Отец он, дед с годами, дети
Давно уж взрослые, не скажут,
Что надоели игры эти,
А поощрять их станут даже,
А он и рад, мол, я мальчишка,
Читаю сказочные книжки,

Мне хорошо, душою молод,
А вы в заботах и печалях,
Насквозь я вижу вас, как голых.
Они на это отвечали:
Как мог ты стать отцом, вопрос,
Душой, ни духом не подрос.

Шум слов, и мыслей пыль круженья,
Век лет, как шерсти скатанности шарик,
Души в пустыне дух бесцельно шарит,
Где замок, там надежд песка крушенье:
Рассыпалось, распалось, улеглось…
На праздник зван, к поминкам придет гость.

Тень серым пологом горение накрыла,
Перетерпеть, ждать завтрашнего дня.
Да, неуютно здесь, и ветрено, и стыло,
В сетях тоска-печаль укутала меня…
Дождями выллакала туча безнадежность,
И слякоть трав росистых придорожных

На солнце блесками подмигивать взялась,
Идти… идти по тропке бесконечно,
И с каждым шагом радостно, беспечно,
Набраться воздуха, очищенного сласть,
День завтрашний мерещится надеждой,
И будущность космически безбрежна.

Затихла буря зимы мнимой,
Тяжелый снег лежит в сугробах,
Отдернул штору, глядеть чтобы
С окна на двор, на снег, на зиму,
А там не лес, не степь, не поле,
Там жизни дикое раздолье!..

Ах, друг мой, милый фантазёр,
Водил ты за нос страхом детским,
Гудел в щелях порывом резким,
Скреб по стеклу, как поздний вор,
Мол, дома будь, за дверью стужа,
Отговорил-таки пойти наружу!..

А я старик с душой незрелой
Век просидел бы так у печки,
В тревоге билась бы сердечко,
От страха сделался я смелым,
Хочу реальность, а не сказок,
В чем был, наружу вышел сразу.

Просторный двор, забор высокий,
И нет ворот, и нет калитки,
Трава пробилась в щелях плитки,
А с крыши ржавой трубы-стоки,
Но это образ дома давний
Я узнаю, на окнах ставни…

Нет-нет!.. иллюзия иллюзий
Вокруг меня, мираж, фантом,
Сарай, землянка, ветхий дом,
Не замок… угол зренья сузить
Кто мне пытается с рожденья,
Реальность где, наводит тени?

И нет преград, и нет предела,
Простор космический бездонный,
Так просыпаясь, полусонным
Быть, грезить вечно надоело,
Шагнул и… падаю, опоры
Нет под ногой, как поезд скорый,

Земля стремительно несется
Навстречу мне, я жду удара,
Подумал, жизнь проходит даром,
Она сложилась, как придется,
Стал вспоминать за годом год,
Что век мой – медленный полёт

Не вниз, а вверх, под небеса,
Теряя вес и чувство боли,
Где и фантазиям раздолье,
Где мысль рождает чудеса…
Открылась створка сквозняком,
И я проснулся, встал легко…

Двоякое чувство, на полках стоят
Книги, чтенья достойны, вниманья,
Свои тоже там, но читать их не манит,
Пусть как бы случайно поставлены в ряд
С томами больших, настоящих поэтов,
Ценней мои книги не стали при этом.

Можно сказать бы мне, я приобщен
Хоть как-то, пусть скромно к литературе,
Двоякое чувство же шепчет: ты, дурень,
Не литератор, и книги твои не при чем,
Поставил, стоят, занимают лишь место
На полке, читать их кому интересно?

Самолюбие гордо бы тут возражало,
Не каждый, мол, может, как ты сочинять,
Сам критик на троне воссел у меня,
Сверяет и мерит столбцы с идеалом:
Скучно ужасно, банально, созвучно! —
Без жалости губит их собственноручно.

И я отступаю под натиском этим,
Как внутренне сам изначально готов,
На свете немало хороших стихов,
К тому ж сомневаюсь в себе, как в поэте,
Двоякое чувство спасает и губит,
Единица под корнем равная в кубе.

Тридцать два тебе, младшему сыну,
Через год ему столько же будет,
Ты лежишь в земле, всеми покинут,
Червем съедена плоть, домовина,
Лишен чувств и забот, с полой грудью.

Дух летучий, он помнит ли что-то,
Помнит имя ли, данное мамой,
Ухнул в бездну забвенья, в болото,
Ушел в мир иной, счастливый самый,
Сбросив кости в могильную яму.

В двадцать три стали оба отцами,
Принял дочь ты, я сына покинул,
Это первый наш важный экзамен
Подставлять под тяжелое спину,
Говорят, мол, обязан мужчина
Служить родине, детям и маме.

В тридцать два ты решил отдалиться
От обид, от забот, от скандалов,
Проще некуда – взять удавиться,
Что потом, тебе дела уж мало!..
Выбор твой понимаю я взрослым,
Сам прошел через это я просто,

Смерть, мол, все разрешает задачи,
Так и ты пошатнулся, не сдюжил,
Пусть жена по тебе, мол, поплачет,
Пусть поищет, мол, лучшего мужа…
Как же дети? Одни, безотцовщина…
«Моралист» я, и подлый, и конченный,

Не с обиды сказал в осужденье,
Если даже и так, то отчасти…
Мне бы сразу сказать: с днем рожденья!
Судьба наша у Бога во власти,
Выбор наш, верный, нет, но он свят…

Невеселый тон почаще
Входит в хор разноголосая,
Он и место в нем не просит,
Исподволь его участье
Выдвигается в солисты,
Исполняет роли чисто

Невеселый тон тревожный,
Не находит праздник в буднях,
Он привычкой скверной будит,
Как и трёп пустопорожний
Вытесняет мысли свежесть,
И слова, и шутки те же,