Игорь Шептухин - Дедовы сказы. Сборник стихов казачьих поэтов

Я ведь волюшку тоже любил,
Слаще она стократ чем вино.
Ты меня, я прошу, отпусти,
Так видать на Роду суждено.

Помни, Брат, ты меня молодым,
Ты трёхлеткой, лихим жеребцом,
Углядел как меня средь других,
И забрал, порешив с продавцом.

Приходить к тебе буду во сне,
Будем вновь вместе с лавой нестись,
Ты, как прежде, в черкесском седле,
Будешь шашку вздымать свою ввысь…»

Я его тогда в степь отпустил,
Напоследок за шею обняв,
Лишь до крови губу прикусил,
Брат прощай – буду помнить тебя.

Дай Бог, чтоб не сорваться в запой,
Хоть не пил я до этого дня,
Высоко в небе, мой вороной,
Тихо ржёт, поджидая меня…

Я поставлю двенадцать свечей
В церкви той, где крестили меня,
Задержусь, выходя из дверей,
Тихим утром июньского дня.

И двенадцать седых тополей,
Что у дедова дома растут,
Увидав – к ним иду по траве,
Мне по-свойски ветвЯми махнут.

Дед мой, помню, был статен собой,
Крепко сложен и норовом крут,
Я в любимцах ходил у него,
Самый младший двенадцатый внук.

Соберу я двенадцать друзей,
Самых близких в саду за столом,
Вместе с ними за жизнь, за детей,
Не спеша разговор заведём.

И мы выпьем хмельного вина,
А потом будем песни играть,
И до самого всё до утрА
Будем детство своё вспоминать.

Отпущу я двенадцать коней,
В степь ночную у быстрой реки,
Будут плыть и кружиться над ней,
В небе звёзд золотых огоньки.

И двенадцати, в поле, ветрам,
Я подставлю открытую грудь,
Им я с лёгкой душою отдам
Свою светлую тихую грусть.

И пусть скоро уже пятьдесят,
Но пока что рука не дрожит:
Молодой я, пока есть друзья,
Пусть их Бог всех по жизни хранит.

Рано утром завёл свою трель соловей
Он в зелёных садах над рекою,
А он пел да играл всё о жизни моей,
О грядущей разлуке с тобою.

Повстречались с тобой год назад у реки,
Страсть шальная толкнула в объятья,
А вокруг расцветали-цвели васильки,
Ты навстречу мне шла в белом платье…

А отец твой, урядник, был дюже суров,
Не хотел отдавать тебя замуж,
И тайком обвенчались с тобой на Покров,
Неожиданно в церкву нагрянув…

Ты покинула дом, поступив вопреки
Злой родительской воле отцовской,
Лишь стояли в глазах на лугу васильки,
Под июньским полУденным солнцем…

РаздухАрилось лето как в этом году,
Срок пришёл – я на фронт уезжаю,
Ты коня боевого ведёшь за узду,
Тихо плачешь, меня провожая.

Ай, да ты ж вот не плачь, не рыдай, негорюй,
Не наклИкай беду на дорогу,
Твой прощальный горит на губах поцелуй,
Я покаместь живой, Слава Богу!

Да заради Христа, помиритесь с Отцом,
– Кровь казачья течёт у обоих!
Я тебе обещаю черкнуть письмецо,
Буду жив, после первого боя.

Оборвал свою трель озорник соловей,
Он в зелёных садах над рекою,
Я как мог обсказал всё о жизни своей,
И слезинку смахнул с глаз рукою…

Расстелила скАтерки ровные да белые
По полям заснеженным ранняя зима,
А какие песни ты, всё играла-пела мне
Вечерами тёмными, сидя у окна.

В тихом пении твоём виделось мне лето,
Как всходило солнышко утром над рекой,
Да в лугах некошенных, знай гуляют где-то
Резвые два коника – белый да гнедой.

Закружил мне голову пряный запах донника,
Порассыпался вокруг жёлтый его цвет,
Эх, ты волюшка моя, кони мои коники,
И я снова молодой – двадцать с чем-то лет.

Прилетела ласточка, вьёт гнездо под крышею,
Где-то в доме хлеб пекут -из трубы дымок,
И как будто наяву, Батин голос слышу я,
Окликает со двора: " Подсоби, сынок!»

Видел как в саду весной распускалосьдеревце,
И цветочки белые на ветру дрожат,
На гнедого коника саживал я первенца,
А ведь было это всё двадцать лет назад…

Смолк негромкий голос твой, оборваласьпесня,
Лишь за печкой речь ведёт о своём сверчок,
В шубу белую опять, снег с метелью вместе
Одевают маленький наш тихий хуторок…

Как по полю, всё по полю, самому по краю,
По-над лесом да дубовым, где-то там вдали,
Спотыкаясь и бранясь, на судьбу пеняя,
Беда с горюшком в обнимку вдоль дороги шли.

Песню заунывную, нескладную играли,
Про несчастное своё, горькое житьё,
А когда бросали петь, то навзрыд рыдали,
Да кружилося над ними в небе вороньё.

Им навстречу ехали казаки со службы,
Все в медалях и крестах, рвёт меха гармонь,
И на конике гнедом, молодой хорунжий,
Развесёлый, удалой, и в глазах огонь.

«Чьи такия будитя, страннички прохожия,
Аж от леса самого слышится ваш вой,
Грязные, косматыя, а какие рожи!
Встретишь вас под вечер – вряд придёшь живой!»

«Мы беда, да горюшко, она вот горемычная,
Меж дворами шляемся, где пройдём -там плач!
Вы возьмите нас собой, милые станичники,
Только песен не играйте, и гармошку спрячь!»

Рассмеялся тут казак – аж до слёз пробрАло!
Да нагайкой протянул их промеж ушей,
«Нам таких попутчиков даром не хватало!»
И велел обоих разом тут же гнать взашей.

«Наперёд запомните, и другим скажИте!
Казаков увидите – враз бегите вон!
Люди мы весёлые, но Бога не гневите,
Попадётесь ещё раз, – вот те Крест, прибьём!»

«Ну да ладно, вроде всё» – он взмахнул рукою,
«Сотня, песню запевай, рысью марш, пошли!»
Ну, а горе да беда, с поротой спиною,
Оставались у дороги слёзы лить в пыли.

Брат, сверни закурить, во-внутрях всёдрожит,
Полк наш нынче водили в атаку,
Это первый мой бой, дюже страшный он был,
В том бою я срубил австрияка.

То достойный был враг, до конца он стрелял,
– Вон какая дыра на папахе,
Но ему не свезло – грудью конь его смял,
Я ж из шашки ударил с размаха.

Мы скрозь них пронеслись, как сквозь маслокинжал,
Мало кто после нас цел остался,
В нашей сотне казак был убит наповал,
Без хозяина конь рядом мчался.

После боя меня обступили браты:
«Молодцом, – отличился станичник!
Чтой-то бледный совсем, да тебя, брат, мутит,
То впервой – опосля попривыкнешь!»

А хороший табак, у тебя, милый друг,
В меру крепкий и шибко душистый,
Прощевай, может снова увидимся вдруг,
Сохрани тебя Боже по жизни!