Наталья Козлова - На острие золотого пера

Под крышами – сфинкс
Тощий
С хозяином пьёт
Скуку,
Рассеянно ждёт
Ночи
И дремлет под дробь
Звуков.

Под ними – мадам.
С нею —
Такой же кошак
Лысый.
Напару в мечтах
Млеют,
От вялой тоски
Киснут.

Наплывы воды,
Спады…
Томительно мшит
Морось…
Опомнитесь! Вы —
Рядом!
К чему же вам быть
Порознь?!

Пусть ливень стекло
Лижет,
Пусть ветер в ночи»
Воет!
Спустись на этаж
Ниже,
И станет котов —
Двое…

На цыпочках, огненно-ал,
Крадётся октябрь листопадом…
Я волк… Только кто вам сказал,
Что волку заботы не надо?

Леса от ветро'в ледяных
Шатаются, клонятся, стонут…
Я волк… Ощутить бы на миг
Тепло человечьей ладони…

Осенних дождей череда
Укрыла дремотной истомой…
Я волк… Но и волк иногда
Мечтает о призрачном доме.

Забери меня в мир, где щемяще-печальны закаты
И на ушко неспешно поведай о тайне своей.
Пригласи в те леса, что прохладою тёмной объяты,
Укажи ту сирень, где баюкает ночь соловей!

Отведи меня за руку в край упоённый и росный,
В горизонт карамельный тихонько с собой позови…
В этих пряных безбрежных лугах мы не сможем быть розно!
Там, где солнце встаёт – пробуждение нашей любви!

На скамейке трамвайного круга
Старичок обессиленно плакал:
Из потрёпанной сумки ворюга
Ловко выудил пачку дензнаков…

Он сидел и не мог шевельнуться.
Мимо мчались «Рено» и «Тойоты»,
Шли ботинки, балетки и бутсы…
Оглянулся б на деда хоть кто-то!

…Оттолкнувшись от поручней с силой,
Спрыгнул юный студент из вагона:
– Дед! Чего ты рыдаешь? – Ох, милый!..
Вот… Из сумки… Всю пенсию… – Понял!

Слышь, я нынче баблишком разжился —
Наваял рефератик соседу…
Я простой, не нуждаюсь в излишках.
На, держи. Купишь мяса к обеду! —

Сунул деду купюры в ладони
И исчез за машинным потоком…
Старичок встрепенулся со стоном —
Благодарность ожгла, словно током…

До подъезда студент дошагает
И с порога встревоженной маме
Бросит вскользь: – Не ругайся, родная,
Мы маленько гульнули с друзьями…

Неспящий фонарь
Встречает рассвет,
Предчувствуя дробь озорных каблучков.
Небес киноварь
На множество лет —
Единственный страж городских светлячков.

Им некогда спать!
Горят фонари,
Лаская брусчатки остывшей глазурь.
Ночь ка'тит на спад,
В объятья зари…
Но нет утомленья в бессонном глазу!

Услужливо ждут
В глубинах аллей,
Спешя запоздалым прохожим помочь…
Цени его труд,
Фонарь пожалей,
Задуй… Так устал он за долгую ночь.

Ты жил, словно правил блестящий дворцовый бал,
Изящно вальсируя, будто в кино немом,
И женщин наивных десятками охмурял…
Отчётливо я сознавала: типаж не мой.

Везде успевал: вечеринка, фуршет, приём,
Сверкал, как шампанское, искрами пенных брызг.
Шептали жеманные дурочки: «Всё при нём!»
Попутал же дьявол! В меня ты влюбился вдрызг!

Спасался побегами в светский калейдоскоп
(Такие, как ты, не боятся сюжет менять)…
Но тут колесо у фортуны заело. Стоп.
Теперь одного не сумеешь сменить: меня.
—
Сизифов труд – взойти на пьедестал,
Фиалками не устлан путь в искусство,
Он промахов нелепых не допустит.
Я понял. Но идти не перестал.

Завистники мечтали съесть живьём,
Отщёлкивали сплетни без запинки
И вытирали тщательно ботинки
О гордую натуру день за днём.

Мольбой встречаю пламенный рассвет:
Не передай моих «каменьев» сыну
И не позволь ответствовать безвинно
За клеветы отравленной навет!

Направь на проторённый мною путь!
(Но оснастить клыками не забудь…)

Высшим силам, безусловно,
Только им хвала и честь,
Что умею сти'хом-словом
Мысли в мир я сей принесть.

В толпе безмолвной средь людей
Все взгляды устремились к небу.
Давно нет в обществе идей,
Но все желают зрелищ с хлебом.

Вот чьё-то сердце среди туч
Взметнулось к солнцу, словно птица,
Но тут же было сбито с круч, —
Собою снайпер мог гордиться.

Толпа вздохнула: «Наконец!
Пылает в небе чьё-то сердце!
Откуда взялся вдруг стрелец?
Ведь не успело разгореться!»

Коснулась лишь стрела земли,
Сгорело в небе быстро сердце,
Но с ветром среди туч вдали
Успело пеплом разлететься.

Глядит безликая толпа,
Безмолвно ожидая манны.
Никто не хочет выступать…
Удобно жить в сплошном тумане.