Борис Кондратов - Black Book

каким и должно быть,

а день, опустившись, открывшись —

уже не изящны Ноги,

солнце – люминисцентной лампой

над головой, над зеркалом —

что каждый прыщ,

как в IMAX формате —

каждый твой грех на дисплее гаджета

гад же ты!..

и вновь в этот ад —

ну никак

Аиду без свиты,

проклятия шлю —

сам себе.

И, собственно – квиты.

И если Янус – двуликий кот,

То в каждом из нас – двоичный код,

и день уйдёт,

унесёт кутерьму,

ерунду,

пустое.

Когда фаза сна

забирает к Морфею меня,

куря у окна,

Аиду пою я:

«Позор нам, за то, что творим.

За то, что все мы – лишь 0 да 1».

луна вторит мне в ответ:

«отставь сомнения прочь,

ликуй, поэт, пришла

твоя зазноба – ночь».

(на слове «ночь» поэт бросает в зал 20—30 листов, исписанных одним-единственным словом – ночь, маленькая театральная пауза)

ну, конечно же, мы это всё потом уберём и

вот это вот

(пинает листы на полу)

безобразие —

мрази мы,

раз позволяем себе поступаться своими же

– чувствами, мыслями,

– родными и близкими,

– любимыми, нелюбимыми,

– тобой (в первую очередь),

– не тобой,

– кем-то другим,

– «недалёкими»,

– далёкими

– трижды двоюродиво даже не родственниками, но

всё же

– людьми;

– лилиями, причинами, следствиями, анестетиками, наркоголем, молитвами, песнями, прелестными (посмотри на себя) тебями.

и,

раз уж мы прокляты

Чудо-Юдищем

Чульманом – кладбищем белых оленей.

Представляешь, как оно было?

Стадище белых оленей —

ще́мится

умирать.

а мы тут: «я тебя любила, а ты такой козёл»,

ну, или «сок купила, попробуй».

А проклятие,

смеху ради,

наложено, помните,

нами же сами.

Мы всё перебрали,

переврали,

использовали,

потрахали,

сожрали,

переварили,

высрали,

посмотрели

на

в

из

с

подо,

и только тут

начнётся модерн —

век двадцатый;

пусто всё,

в сущности,

если разобрать на атомы

следующие сто лет,

то я не берусь описать

этот век

даже

матами.

Не разберёшь уж, кто жив, а кто мёртв,

Пусто всё.

Все – мертвецы уже очень давно,

И не стать нам с тобой уже мудрецами,

Смотри же – в могилах лежим: в той и в той,

ВОТ И КАК ЗАВОДИТЬ

ХОРОВОД

С МЕРТВЕЦАМИ???

Ты так искренне рассуждаешь о БДСМе,

И так искренне плачешь о сломанном ногте;

А о мысли тупого Jilett’а по вене

Твои мозги хотят быть абортом.

Ты так искренне рассуждаешь о педерастии,

Но не догадываешься об ощущении спермы по глотке;

А мысли о ломке неврастении…

Да, ты прав. Давай лучше по стопке…

Ты так искренне рассуждаешь об алкогольном синдроме,

Смотря мне в глаза, попивая абсент;

Но даже не догадываешься о спидозном обломе,

Думая: «Кому же я сделал минет»?

Я так искренне рассуждаю об amor’е,

Отдаваясь исключительно тем,

У кого минимально – двадцатисантиметровый;

Плывя по морям в вонючих паромах,

Блюя под тем самым

Алкогольным синдромом.

Мы так искренне рассуждаем о тупости американцев,

Не зная о существовании, например, Кот-д’Ивуара,

И так искренне уничтожаем засранцев,

Разливая мочу по своим же стаканам.

Мы так искренне рассуждаем об ожирении,

Выключая канал с новостями о голоде в Эфиопии,

РНЕ мечтает об уничтожении Кении,

А мы, псевдо-богема, забываемся в опии.

Мы так искренне рассуждаем о жизни,

Когда мама вновь пополнит наш банковский счёт,

А прямо сейчас дохнут люди от взрывов и

Ядерная зима приветы нам шлёт.

Мы так искренне рассуждаем о французской литературе,

Говоря: «Рембо, конечно, чувак – жалко, что педераст»;

А завтра, возможно, нам проломят башку арматурой

За значок, на котором радужный флаг.

Нам так искренне хочется оригинальности,

Мы захлебываемся чувством собственной важности,

Так искренне презираем любые банальности,

Опять закидываясь какой-нибудь гадостью…

Мне так искренне хочется вернуться вновь в детство,

Говорю себе я пред внеплановым сексом,

А когда меня всё же прикончат в метро,

Я успею подумать: «Да, наверное, мне поделом».

Толпа. Свет? На полную катушку,

Muse орёт. Спать? Нынче не в моде.

Мой мир похож на психушку —

Диагноз: «Не идентифицирован при родах»…

Твой взгляд. На полную дуру,

А мои пальцы ментально в тебе,

Маска надета. Роль – последняя шлюха,

Гордость? Утоплена где-то в Неве.

Дам тебе прикурить. Пффф, естественно, трону щёку.

Истерика в миокарде сдетонирует.

Не позовём сегодня в гости мы Бога,

Глаза – на тебя онанируют.

А ты прекрасней. С каждой каплей?

Чёрта с два. С каждым новым глотком коньяка.

Я срываю все пуговицы твои жадно,

Но, наверное, валяю я дурака…

Но как представить – Ты весь во мне

Хиросима «позавидует» взрыву,

Всё решено за тебя, mon ami,

Разрываю я вновь твою спину.

Но наутро, когда соберёшься уйти —

Не торопись душу вновь застелить.

Не торопись мимо душа пройти,

Знаешь, милый: «Ты забыл заплатить».

Я взорву свои звёзды;

Вырву своё сердце,

Выебу мозг сам себе.

Об этом не пропоют слёзы,

Об этом не ноет тело,

Об этом не закричит горе

И не простит боль.

Соль заключается в том,

Что «Я» без «ТЫ» невозможно —

Какой бы банальной мысль не была,

я

буду повторять её снова и снова,

ибо

ты

не

сечёшь!!,

что

я —

всего-навсего головка от хуя,

а

мы —

невероятно больше.

невыносимо,

не выносимо,

невозможно,

невыразительно – недопустимо

больше-

е.

Я танцую в духе Тома Йорка,

В рай попадают терьеры, которые йорки,

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.