Илья Кнабенгоф - Сборник стихов 1990-2020

В конце той пьесы весь оркестр громко грянет туш!

(Человек) И неразрывность эта смеётся и танцует

На глубине сердец живущих, коим нет числа.

Удары, что в груди моей стучат, созвучны ритму,

В котором дышит космос весь. Укачивание сна

Великого того рождает чудные видения,

Что шествуют по серой водной глади. То – Времени Река.

И я средь них иду, меняя облики беспечно,

Спектакль грандиозный тот не ведает конца.

(Бог) В том нету беспокойства, человек, ведь даже если что-то

Пойдёт не так, и зримое исчезнет без следа -

Я всё восстановлю, покуда живо время,

Пока не найдена причина мной «откуда Я».

(Хаос) И даже если Ты, Творец Всея Вселенных,

Вдруг осознаешь собственное семя бытия,

И время остановится, прервав поток сознания -

Всё ж не волнуйся, ибо есть на ту возможность я.

Я беспричинна, нету мне познания!

Над мной ничто не властно. Я есть извечный дар,

Способный проявить желания любые,

Водою напоить воображения жар.

И даже если вы познаете ошибку,

Заложенную мною в Уравнении Жизни Всей,

Закончатся Пути, замрёте в изумлении…

И мига не пройдёт, как вам опять седлать коней!

Так я сама в себя без устали играю.

(Бог) И так я сам в себе себя осознаю.

(Человек) Так я всем бытием от века наслаждаюсь.

(Тайна, голос за кадром) Так я, неузнанная Тайна Волшебства, смеюсь и хохочу.

(Конец пьесы закусывает хвост, становясь началом)

(с) 2011, Питер

Увидеть трудно в человеке душу,

Невиданную птицу, крылами бьющую наотмашь,

Ту, что запуталась в сетях.

В лицо иное часто говорим,

Не то, что просится наружу через прутья.

Где плакать хочется – улыбкой осветя

Слов осторожных шарканье, смеёмся.

А в миг счастливой радости порой

На горло горю давим, чтобы не завыть.

Умело истинное скрыть – возможно.

Труднее это, коль увидел, позабыть!

Приходится порой при встрече здравия желать

Тому, кому конца худого жаждешь.

Протягиваем руку. Предательски щекочет холка дыбом.

Проклятья в языках.

То нелегко: капканы и уловки обойдя,

Почуять сокровенное сияние и взмах

Трепещущего изнутри крыла,

Вспять обратить вино водой сквозь трещины арыков,

Спустить на тормозах, какой прекрасной ложь бы ни была.

Боимся показать, кто есть мы в самом деле,

От первого глотка и до последнего «прости».

Сюжет меняется, актёр тасует роли -

Сквозь это всё приходится нести

В глубинах тёмных за семью замками

Израненную птицу в чём матерь родила,

Неузнанную, что сплёвывает кровь обид

На простынь кафельную,

И всем прощать, как нам прощают,

Тихонечко давя на тормоза.

Не бойтесь, господа, я вас не выдам!

Спокойно, дамы, улыбайтесь! Я – не прокурор.

Но почему мне с детства Бог всё ж даровал умение

Сквозь окна глаз заглядывать за прутья птичьей клетки,

Чтобы пожизненный там видеть страха приговор?

(с) 19.07.2013, самолёт «Москва-Норильск»

Хлобучило. Таскало по периметру,

Шкребая стены остатками ногтей.

Четыре – слишком. Две – казалось, мало.

Один загнусь, но боязно врачей.

Осколками, чебучными проделками

Всплывает память, грозит обрывом шнур.

Скользя ладонями, спиной с коленок навзничь,

Рывками фотоснимка танцует абажур.

Стеклянной банки аромат фиксажный,

Пластмассы вкус на языке. Горю. Снег тает на зрачках.

Спокойно, девочки! Ровно дышим, мальчики!

У папы отпуск, и нежится в раю его душа в оранжевых очках.

(с) 19.07.2013, самолёт «Москва-Норильск»

Суровая судьба Норильска.

Средь выщербленных «чёрною пургою» стен,

В пару тумана, жмущегося долу,

Снежинок медных безнадёжный плен.

Здесь красною чертою перечёркнута Надежда,

Петляя меж двухсот семидесяти аптек,

По тундре носит стружку ржавую сквозняк небрежно,

С высотных труб срывает оземь дым,

Им, словно сажей и углём, пропитана одежда.

Он одеялом прикрывает горы, словно Серафим.

И шефствует рефрен, что нынче город – кладезь и возможность,

За три зарплаты однокомнатную можно прикупить,

Заморские изыски – не такая уж и сложность,

Тут в «-60» любимую клубникой насмерть можно закормить!

И здесь я понял про себя нежданно,

Что каждый – где родился, там всё ему милей.

И не в зарплате дело, не в северных надбавках!

Но мне в болота питерские хочется скорей

Вернуться, всласть простудой надышаться,

И, завернув в шарфы мосты, услышать крик ворон.

Я не готов в Норильске жить ни за какие деньги,

Я просто безнадёжно в Ленинград влюблён.

Я здесь за три рубля готов мести дворы метлою,

Жрать чёрствый хлеб и брюкву с пластмассовой лапшой,

Ходить в обносках, на «блошином» покупать посуду.

А кто-то ведь живёт в Норильске, и так же в него втюрен всей душой!

(с) 21.07.2013, самолёт «Норильск – Москва»

Плывущей тенью фонари

Гуляют парой в этот вечер.

На Невском шириться река

Огней веселья. Окна в ряд.

Кому нужны стихотворенья

Средь гомона рекламной пыли?

И даже на десерт ни строчки!

Свечу задует пред иконой в снегопад.

Всё потемнеет. Крепче станут вина.

Прищуриться придётся читателю в метро.

Всё было так легко, комфортно и красиво!

Вчера лишь пригубив, сегодня вся страна в говно,

За обе щёки хрюкает и ржёт

Над шутками похабными с винтажным матюгом,

На сиськи голые облизываясь, дрочит.

Всё по х-ям! На всё – еб-сь конём!

Как верно Арамис предрёк, что в воду глянул очно:

Проблемы будут с быдлом, коль перевязь пуста,

Нет нынче шпаги удалой снести башку мерзавцу,

Сравнявшему частушки блядские и Божии Слова.

И все теперь равны! Всё вроде поделили!

И прачка гению орёт: «А ну, давай, мочи!»

Все дружною толпой бредут под телевизор,

И радуется Шариков! И в полной «ж» врачи.

Боюсь я, не войти мне в Царствие Отцово,

Коль вместо сострадания буддистского, етить,

Растёт во мне желание рукой нащупать саблю снова,

И благородный хлеб от плевел наглядно отделить!

(с) 21.07.2013, самолёт «Норильск-Москва»

Я запах лошади люблю,

И чуть шершавый край у лезвия ножа.

Мне чудится, что волосы мои заплетены в косу,

Я сплю в степи, и чуток край у сна.

По несколько недель идём землёй бесплодною,

То солнце сядет в горные хребты, то соляные берега озёр краями,

Свистит лишь ветер в левом ухе сквозь железное кольцо,

От Иссык-Куля меж Аральскими морями.

Бредёт отряд без солода и пищи,

Хромым Великим посланный в дозор,

Лихая слава воинов кроит следы истории.