Виктор Явич - Я вверх смотрю – отверсты небеса. Стихи

Сейчас закипит – всего лишь минутку
Нам здесь подождать, посидеть, чуть вздыхая
О том, что работаю я через сутки,
О том, что устала, о том, что такая…

И все происходит, как будто нарочно,
Я с кем-то встречаюсь, кого-то целую,
И письма приходят под вечер на почту.
Давайте царапинку я забинтую —

Вы где-то поранились нынче – смотрите:
Я капельку крови смахну осторожно,
А Вы мне платочком сейчас помогите
И улыбнитесь, если не сложно.

Как славно сидим! И сахар вприкуску,
Так, словно бы в детстве – намного вкуснее,
А Ваш пиджачок – немножечко узкий,
Его Вы снимите чуть-чуть попозднее.

А впрочем, «не надо» ты скажешь с улыбкой
И на пол заколку уронишь случайно:
Простите, мужчина, за эту ошибку
И то, что кипит обезумевший чайник.

Я служил там, где лес. Я служил не в пехоте.
Где снега продолжаются вечно и завтра.
Где мороз и тайга, где тепло на исходе.
Я служил в энской части ракетного залпа.

Где не видно округи и не помнишь пейзажа,
Потому что ты в шахте на привинченном стуле,
Где все очень спокойно – торжественно даже,
И не слышно движения пущенной пули.

Но экраны возникнут и приблизится снимок,
Где ракеты летят в созидании крови,
И ты молишься, чтобы летели все мимо,
Не разрушив тепла и дыхания кровли

На другом континенте, где нет гроздьев рябины,
Где все молятся странно и одеты иначе,
И на снимке – их лица и руки и спины,
Что вздымаются вверх и склоняются в плаче.

Ну, а ты тоже хочешь на дороге быть с торбой,
Где почти неживой, в облачении белом,
Где машину взорвали, но верблюд есть двугорбый —
Ты на нем, как апостол, и гонимый и беглый

Под отверстым совсем и ликующим небом,
Под которым всегда всем даруется место
И ещё много рыб и ещё много хлеба,
Где закваска взошла из небесного теста.

И поэтому мимо. И ты плачешь, счастливый,
В созерцании света и один на дороге,
Собирая в мешочек с деревьев оливы,
Замирая с молитвой и любовью о Боге,

Что сподобил служить там, где лес, не в пехоте,
Где снега продолжаются вечно и завтра.
Где мороз и тайга, где тепло на исходе,
И не слышно разрывов ракетного залпа.

Среди множества серых карнизов
Вдруг увидишь горшочек герани —
Он, как будто откуда-то изгнан,
И, быть может, обижен иль ранен.

Одинок или нет – вот прохожий
Посмотрел и, кивнув, улыбнулся,
И другой – очарованный тоже,
Мимо шел и случайно запнулся.

И не сетует – шаг тут неровный:
Просто вверх посмотрел и увидел,
Как на лацкане старенькой кровли
Ярко-красный букет очевиден.

Он немного, как будто с обрыва,
И ещё, словно брошенный вызов
И ещё, словно знамя порыва,
Как душа, зачеркнувшая низость.

Он кричит, что приблизился праздник
И давайте быстрее узнаем,
Где сейчас очарованный странник,
О котором мы только читаем.

Где его чистота и покорность
И все то, что он знал и не понял,
И зачем всем даруется вольность
И цветок поливается в полдень.

Вот такой есть подарок – как встанешь,
То к иконе напротив прижмёшься
И увидишь горшочек герани
И прохожим в окно улыбнёшься.

Когда придёт он – Понедельник
Великий день – в начале Пасхи
Страстей Христовых, что поделит
Всю нашу жизнь с тобой на части:

Великий Вторник – день покоя,
Что через день уже наступит:
Совсем недолго ждать нам – скоро
Он станет вовсе недоступен,

Когда Среда к нам обернётся —
Придёт предательством и болью,
Дрожащим деревцем согнётся,
Что станет в Пятницу дрекольем.

А что Четверг? Он будет плакать
И низко-низко наклоняться
И комкать старенькую скатерть:
Как больно нынче умываться…

Пяток Великий – день молчанья,
И мы с тобой без всякой цели
Уйдём и спрячемся в отчаянье —
Свершилось все на самом деле!

Суббота нас вернёт на землю —
Где были мы – навряд ли вспомним:
Но точно в небе и под сенью
Олив – мы помним – полутемных.

Ну, а пока лишь Понедельник —
Великий день в начале Пасхи
Страстей Христовых, что поделит
Всю нашу жизнь с тобой на части.

Когда сидишь, то время старит,
Но, может быть, не так уж сильно —
Ведь время доброе настанет
И выйдешь ты в костюме стильном —

Вполне приличный и готовый
Поехать к морю – там, где пальмы
Или туда, где ждут коровы
И дом в деревне – тёплый самый,

Где на реке застыли лодки,
И звезды смотрят безучастно
Под скрип расстроенной лебедки,
К которой ты пройдёшь с участка —

Туда – где баржа издале́ка
Пришла, наверное, с Самары,
И ты пришёл сюда до срока —
Ещё, действительно, не старый,

Сюда, где сети в дождь повисли,
Где мысли часто – только жестом,
Где забываются все числа
И все – по-доброму и честно,

И время осторожно лечит —
Ты помнишь неподвижность дома
И знаешь женщины той плечи,
Когда приник к окну пустому

И видишь лик родной калитки
И трепет отворённых створок
В твоей ещё одной попытке
Услышать ночью платья шорох

И вдруг понять и вспомнить кражу,
Когда ты полз почти отвесно
Когда ты шёл потом по пляжу
В совсем другом и ярком месте

И думал: дом ещё далеко,
Где мама ждёт у изголовья
И пару дней всего до срока
И край письма закапан кровью…

Ну, а сейчас – совсем готовый
Поехать не туда, где пальмы,
А там, где шествуют коровы
И дом в деревне – главный самый.

И слышишь хор – смотри, на сцене
Певцы и батюшка и диакон —
Они все встали на колени,
Когда ты слушал и заплакал —
Ведь все на службе, словно дома,
И стул стоит на Горнем месте
И все другое – по-простому,
И про любовь здесь часто – жестом,

Ведь Церковь молится и знает,
Что все мы ждём под небесами,
И женщина письмо читает
У Главпочтамта, под часами.

Как важно то, что провода
Под снегом утром изогнулись,
Как важно, чтобы никогда
Они в паденьи не проснулись.

Как важно этот миг сберечь:
Ещё чуть-чуть. Чуть-чуть – терпите —
Пусть будет нежной ваша речь
Сегодня утром, берегите