Зейд Гариб - Легенды бакинской осени

Голубой дымок от мангала
Устремился в небесную высь.
Кебабом у горцев запахло,
Бери бокал и слов наберись.

Есть древнее Кавказа село,
Известное миру, – Хыналыг.
Турист путь проложил смело
И с горцами будет дружить.

Заходи, мой гость из Парижа,
Погостить в мой горный дом.
Что захочешь, найдешь в нем,
Подарю пиалу из Лахыджа.

Дело рук искусных мастеров
И ковер работы красавиц Губы.
Тонкий рисунок из ярких тонов,
Мир оценил их женские труды.

Спой мне, горянка, любимую песню,
Звучную карабахскую шикястя.
Пусть француз, англичанин знает:
Не продлятся Карабаха несчастья.

Мы, горные селяне края Губы,
Готовы сражаться за Карабах,
Нахчыван и любой Атешгях.
Путь знают об этом недруги.

Реквием по Ходжалы в Лондоне,
Толерантный город и страна.
Первыми встали против геноцида,
Когда Ходжалы, объят, горел в огне.

Друзья, приезжайте в Хыналыг,
Мое горное кавказское село,
Отведайте мед, орехи и балыг.
В Шуше нам вскоре будет весело.

В декабре красные розы не цветут,
Цветы поливают весеннею росой.
Астара урожай гвоздики собирает,
Красивых женщин с длиною косой.

Пора алых гвоздик уже настала,
Вот календарь шехидов января,
Печаль по ним уж четверть века.
Справляют траур Баку и Анкара.

Мои нежные алые гвоздики,
Нежнее цветов на свете нет.
В Москве дарили женщинам
Алых гвоздик огромный букет.

На женский праздник марта
Гвоздики сегодня не дарят.
В январе на плиты шехидов
С особой гордостью возлагают.

Так нежные, райские гвоздики,
Изначально сменив назначение,
Они – дань по уснувшим навеки,
И это для нас великое утешение.

Все реже светит осеннее солнышко,
И цвет его совсем не тот, что летом.
В руках калейдоскоп и стеклышки
Его, окрашенные ярким цветом.

Не надо проверять свою судьбу,
Выткана у тебя на стенке сердца.
Ты Богу усердно молись поутру,
Он – твоя истина и вечная надежда.

Не верили великие правители,
Все стало, как сказано судьбою,
Прощались с миром со слезою,
Найдя покой у тихой обители.

Там, наверху, решают судьбу,
Кому стать великим в мире,
А кому просто найти звезду,
И с достатком живи в квартире.

Бессмертных в мире нет уже давно,
Канули в прошлое даже фараоны.
Бороться с властью сильным суждено,
Их судьбы в жизни благосклонны.

В каждой эпохе свои революции.
Они происходят при смене режимов.
Ради власти не лейте кровь нации.
Запомните: такое случается не часто.

Я устал и хочу отдохнуть,
Сыграй на рояле токкату
Я в прошлое хочу заглянуть,
Чтоб понять, какую имеем утрату.

Сыграй мне, пожалуйста, Баха,
Я хочу услышать крик его души,
О ком тосковала январская плаха
И кого на руках хоронить несли.

Мой любимый цветок, гвоздика,
Ты души сокровенной частичка.
Ты веками всем людям служила.
И женщина сердцем полюбила.

Отныне ты символ утраты, скорби,
Четверть века рыдаю от этой боли,
У меня разрывается душа и грудь.
Не могу на тебя просто взглянуть.

Пусть вам сыграет любой оркестр
Произведения музыкантов Европы.
И боль шехидов достигнет небес.
Трясет врагов от тяжкой злобы.

Нет, мы эту скорбь не восполним,
Оставьте рояль и токкату в покое,
Лучше дайте в руки старинный тар
И с кларнетом сыграйте хумаюм.

Он у нас звучит давно, столетиями.
На меня наводит грусть эта мелодия,
Ушли поколениями-бессмертиями.
И снова звук печали несет рапсодия.

Демократы-сенаторы из Конгресса
Во избежание желудочного стресса
Решили и приняли геноцид армян.
Не зная еду, посыпали ядом семян.

Далекая страна двойных стандартов,
Плутократов, расизма, военного насилия,
Исчадия ада и экономических несвобод,
Твой гражданин живет в отчаянье, бессилии,
А ты ратуешь за права и ждешь гражданских свобод.

Конгресс признал геноцид армян,
Их кровавый след запечатлен в веках.
Сенатор, посчитай ты наши геноциды,
Оккупировали земли и взяли Карабах.

Пора, проснись и ложные слезы не лей,
Тебе на выборах нужны армян голоса.
Ты выбор сделал, но и себя пожалей,
Суровой правде открой ты глаза.

От тебя отойдут Турция и великий Туран,
Останешься ненадолго в друзьях у армян.
Они уже спиной повернулись к России,
Такое ожидается и в Армянских штатах.

Поверьте, я никого обидеть не хотел,
Виновны те, кто ставит на такую политику,
Ты нам друг, я разглядеть тебя успел,
Несешь ты демократии муть и критику.

Я давно устал от западных говорунов,
Бряцает каждый правами человека,
А сам, убийца и насильник от отцов,
Не попадайся в петлю горного абрека.

Я снова в грусти-печали на исходе декабря,
Не дают моей республике покоя вызовы,
Сложные вопросы роста рынка и бытия,
Курс взяли на большие жизни перемены.

Четверть века привыкли делить печали,
И наши победы в экономике и спорте,
Квартиры новые семьям шехидов роздали,
Новоселам вы веселые мелодии спойте.

Пусть веселится моя восточная страна,
Хватит, грустили боле четверти века,
Скорее заключим мир, не нужна война,
Чтоб было чистое небо и плыли облака.

Цветок мой любимый, гвоздика,
Сниму с лепестков твою печаль.
На моем столе о шехидах книга,
В саду сорвал последний миндаль.

Ты сок любимый мне несла
И по дороге чуть пролила.
Меня съедала дикая тоска.
Любовь к тебе заговорила.

Сок вкусом апельсина
Из тонких рук легко я взял.
Ты знала, мною ты любима.
Тебя рукою трепетно обнял.

Мы пили сок наполовину.
Пять капель я, три капли ты.
Мой поцелуй нарушил тишину,
И это был не сон моей мечты,
А любви прекрасные мгновения.

До свидания, поэзии год, до свидания.
Жалко расстаться до слез,
Я жил и работал не зря.
В стихах я любовь свою нес.
Бушевало пламя в груди,
Катились чувства волной.
Твой образ вписал я в стихи,
А ты шагаешь рядом со мной.