Андрей Таюшев - Обходчик

Ночью жара спадает и воздух становится свеж
Соловьи заливаются, или кто там ещё? – Промеж
Новой густой листвы. Пения водопад.
Июнь наступил десять минут назад.
На рояле в четыре руки, в восемь рук, в сорок восемь рук
Ночь играет. Растёт, нарастает звук.

Вот и лето

Июльский жар, июльский зной
Не остывает и в ночи
Гроза проходит стороной
Далёкий гром во тьме ворчит

Ворчит, урчит, кричит, мычит
Копытами стучит

Горячим воздухом дыша
Скрипит, как мельница, душа
И мелет жизнь на порошок
И мне нехорошо

В духовке, в печке, в западне
На дне, на дне, на дне

А ветер летний густ, как мёд
Но вот опять знакомое:
Порхает, ножкой ножку бьёт
Смешное насекомое

Тяжёлый сон, как стрекоза
Садится на глаза

Внезапно завыла собака
Ночную взорвав тишину
На что она воет из мрака?
На полную, может, луну?

А может быть, помер там кто-то
Иль скоро, до завтра, умрёт?
Какая собаке забота
В тоске голосить у ворот?

Оплакивать что-то такое
Понятное только лишь ей
Лишать меня сна и покоя
И мучить себя и людей

Таинственным воем и плачем
Взрывая июньскую тишь?
Гадаешь: что плач этот значит?
И слух напрягая – не спишь.

И не светло и не темно…
Ботинки жмут, тесна рубаха
И уклониться не дано
От наступающего страха
Да и не страха – что нам страх? —
А от тоски, грызущей печень.
Дыши ровней, считай до ста —
Глядишь – пройдёт и станет легче.
А коль не станет – ну так что ж? —
Переживёшь.

Переживёшь, когда-нибудь
И как-нибудь, и всё такое…
Но что-то больно давит грудь
Лишая воли и покоя
Посмотришь в зеркало с утра
И если хорошо вглядеться —
Зияет чёрная дыра
Там где когда-то было сердце.
Увидел? – То-то и оно
Там не светло и не темно

Приснилось, что я в Америке.
Не сказать, чтобы я был рад.
Ни денег, ни телефона, чужая страна, и вот
Ставлю цель – отыскать игровой автомат
И бесплатные фишки. Новичкам, говорят, везёт.

Даже воздух враждебен – какой-то не мой, не наш.
Я тут нужен не больше, чем драной козе – баян
Всюду кактусы, пальмы, вдали – распрекрасный пляж
За которым вздымается океан

Серый, вовсе не тихий. Попробуй в него войти —
Унесёт, словно щепку, а дальше – акулам в пасть
Страшно грудятся волны, и ветер в ушах гудит
И душа летит в пропасть, готовясь навек пропасть.

Вот и тот автомат халявный. Готовлюсь услышать звон
Золотых монет, золотых монет, золотых монет.
Но в последний миг оборвался сон, оборвался сон
Эхо сна отлетает, поглощает его рассвет.

Я так и не увидел деда
По невезению и лени
И он остался мне неведом
Теперь – пишу стихотворение

Несовпаденье континентов
И даже больше – полушарий
Он был из техинтеллигентов
А я, пардон – гуманитарий

У них там пальмы с океаном
У нас мороз сейчас под тридцать
И как ни странно, как ни странно
А встреча ведь могла случиться —

Но не случилась. Мне не дали
Ни разу визу, что – не чудо
И я не улетел в те дали
Шварцнеггера и Голливуда

Американского футбола
Фастфуда, дивных автобанов
Классического рокенрола
И дуновений океана

Я б расспросил его про Время
Про все зарубки и заметки
Как раньше жили, были кем и
Как умирали наши предки

Как в сорок первом с Украины
Они в Саратов уезжали
Теперь останутся руины
От этой жизни – как мне жаль их!

Теперь навечно эта дверь мне
Закрылась, хлопнув перед носом
И остаются лишь потери
И нерешённые вопросы.

Август. Астрахань. Арбузы.
Вобла. Волга. Всё течёт.
То ли – мухи, то ли – музы
Вертят дикий хоровод.

Восемьдесят третий год.

А с гитарой парень Гриша
Песню нам про «дрянь» поёт
Я таких ещё не слышал
(Восемьдесят третий год)

Пляж. Наташа, с чёлкой рыжей
Я немножечко влюблён
Даже думаю, как вижу
Что одна на миллион

И метёт вдоль парапета
Ветер пыльную листву
Послезавтра финиш лета
Мне – в Хабаровск, ей – в Москву

Ничего уже ребята
Не получится у нас
Скоро ей идти в девятый
Мне – в восьмой дурацкий класс

Стоп, механик. Киноплёнка
Та, что вертится в душе
Рвётся, рвётся там, где тонко
И кончается уже.

Остался только дух. Плоть истончала.
Казалось, дунь – не станет. И не стало.
Бог свидеться привёл в последний раз
Нам незадолго до его кончины.
Физически – почти уже угас:
Худой, прозрачный и неизлечимый
Приветствовал движением руки
Вошедших. Озарили огоньки
Глаза его, под пепла лёгким слоем
Небытия, вползающего в дом
Что разрушался, слушался с трудом
Ждал встречи с окончательным покоем.

Похожий на библейского пророка
У своего последнего порога
Который он почти переступил
Глядел на нас, сквозь нас – в такие дали
Что различимы нам с тобой – едва ли
Куда он медленно, величественно плыл.

И на преображение – уплыл

Летят перелётные гуси
Под ветра октябрьского вой
Над всей проосененной Русью
Над Вологдой, Псковом, Москвой
Их видят Великие Луки
В Тарусе им машет вослед
Маруся-бабуся и внуки
Маруси той – бабка и дед
Летит с ними ангел гусиный
И оберегает их строй
Все связаны целью единой
Все спаяны общей судьбой
Как будто осенние стрелы
Из множества луков зимы
Летят и летят за пределы
В которых останемся мы