Vio Manlakesh - Хаос слова

Я платил за это людям, я платил.
Почему я за бездарность не убил?
Почему я за таланты не прощал?
Почему я забирал, не возвращал?

Почему я пил без кружки из горла?
Почему я правду рёк, она врала?
Почему она хотела быть с другим?
Я был вместе с ней, но только был один.

Поближе к ней и подле стенки
Иду, сгибаются коленки,
Дрожа, как ветки на ветру, —
Её увижу и… умру.

Умру, пощады не изведав,
С ладоней яд её отведав,
И рухнув прямо перед ней,
Как яблоко среди камней.

Проговорившись пред кончиной,
Что никогда не был мужчиной,
Последним трусом вечно был,
Но все ж любил её, любил.

Кто отражается в душе твоей, скажи?
А лучше зеркалу, попробуй, покажи!
Кого ты любишь? А, попробуй, докажи,
Что твои чувства это явь – не миражи!

Недвижим он лежал четыре дня —
Сомнениями был окутан разум —
Он побывал везде буквально разом,
На прошлое грядущее сменя,
Где ножками нелепо семеня,
Виляя похотливо пухлым тазом,
Пространство наполняя едким газом,
Похрюкивала чёрная свинья;
Кто мог подумать, что среди белья
Наваленного грязненьким рассказом,
Он разглядит за маской бытия
То самое, что нарекут алмазом,
И раздадут под волевым приказом
Среди бабья, а также мужичья?
Наверно сам он тоже был свинья!

Лишь погрузился разум в море,
Дельфинами я встречен был:
И с кем-то был уже я в ссоре,
Кого-то искренне любил!

Мы все резвились словно дети, —
И с гребня яростной волны,
Переливаясь в лунном свете,
Выпрыгивали из воды!

В моих глазах застыли волны
Гигантские, как сотни гор,
И между ними вёлся спор
Стократ сомнениями полный!

Шепча заклятия из молний,
Я на воде чертил узор
Всем выкрикам наперекор,
И прокатился гром безмолвный.

Раздался с неба голос томный
С молитвой прекратить сей вздор,
Но лишь сильнее грянул спор,
И ярость пеной вскрыла волны!

Только в «Ты» твоё «Я» для других.
В твоём «Я» сердце всех мира «Ты».
«Ты» хоронит себя среди них,
«Я» плюёт же на них с высоты!

Твоё «Ты» в сердце всех мира «Я».
Мира «Я» – это «Ты», только ты.
«Я» красуется, зависть тая.
«Ты» – шедевр простой красоты!

В лепестках вся ночь ванили
Закружилась как метель.
Разве слёзы… мысли или… —
Путь в холодную постель?

Пряность той дождливой ночи
Свой имеет аромат, —
Всё что надо – растолочь и
Лишь добавить в шоколад.

Мне снились древние миры
С глухим, далёким отголоском,
Там словно в храме пахло воском,
И власть царила тишины.

Шедеврами отцов полны,
Что служат для детей наброском
Для отражения на плоском,
Зеркальном блюде новизны.

Слова твои – пустыня,
И ты – пуста.
Но отчего как дыня
Твои уста?

Твои глаза как фото,
В них ветер дует.
Но почему-то кто-то
Тебя целует!

Твоё желанье слепо,
Ты просто тонешь.
Но только с ним раздета
В постели стонешь.

Сегодня ты меня
Малёк-малёк измучила,
Раздела для огня,
А льдом нещадно мучила.

Но пытку я терпел,
И сердце закалялось.
К тебе я охладел.
Но что во мне осталось?

Я шёл во сне четвёртым кругом,
Дельфин-гротеск лизал мне руки,
Навстречу выходили люди,
И было всё покрыто снегом.
Срывались звёзды мне в ладони,
Я шёл по бархатному морю,
Звучало пение сирены,
О рифы судна разбивая.

***
Мне снилось пение фиалок,
Дрожанье воздуха камина
Над треском пламенем объятых
В безумной страсти дров сухих,
Которые горели ярче и жарче
Звёзд тысячекратных,
И в этом маленьком камине
Большая зиждилась любовь.

***
Вплетённый стих в узор растений
Был сорван вместе с незабудкой, —
Голубка красовалась грудкой,
Орёл не выдал восхищений.
Всё это обернулось шуткой
Неоспоримого творца,
Скрывающего пол-лица,
Торгующего полминуткой.

Когда умолкли звуки, и себя
Я более не слышал, расстояние
Собой обняло звёздные моря,
И время обнажило мироздание.

Когда все сны рассыпались, и нить
От этих бус повисла в пустоте,
Мне жутко захотелось говорить,
И словом обнаружить в темноте.

Когда пожар словами сотворил,
Водой ушёл сквозь коридор зеркал,
И только захлебнувшись, затопил,
И лишь потухнув, сразу воспылал.

Тогда я спал, тогда я только спал.

Я хочу, чтоб потухли глаза,
Чтобы видеть я больше не мог,
Как валяюсь в пыли я у ног
Той, которой бесценна слеза,
Той, которой не важен мой вздох,
Полный чувств моих искренних «за»,
В них бушует, клокочет гроза.
Только я для неё словно сдох.
Я открою в безумии рот,
И, как рыба немым языком,
Прокричу имя той, с кем знаком!
Но не станет всё наоборот,
Я останусь куском нечистот,
Кто небесной лазурью влеком.

Послушай, женщина, меня послушай,
Перед тобою свою ведь душу
Вот обнажаю, и гол стою, —
Вот так люблю тебя, так люблю.

Всмотрись, о, женщина, в глаза всмотрись же,
Но ты свой взор опускаешь ниже,
И смотришь, смотришь, не отрываясь, —
Вот так люблю тебя, так стараюсь.

Колоссально помпезные откровения
Из самой глотки бурлящего рвения
Произносят слова членораздельно:
«Это п-р-и-я-т-н-о!
Это с-м-е-р-т-е-л-ь-н-о!»

О, милое, прелестное создание,
Спасибо, что позволили вздохнуть,
И написать вам в строчках что-нибудь.
Но я преподнесу вам мироздание,
В котором, коль внимательно смотреть,
Таится истина, точней воспоминание,
И стоит лишь промолвить заклинание,
То золотом мгновенно станет медь.
Позвольте мне сказать эти три слова,
И основным стихиям повелеть:
Коль есть печаль – печаль вашу стереть,
Коль есть любовь – пускай же вспыхнет снова,
И радостью наполнит вашу грудь!
Любовь – она всему первооснова.
Сие понять же важно с полуслова.