Vio Manlakesh - Хаос слова

Мне хочется в глаза ваши взглянуть.

О, зов души, тебе спасибо
За столь развернутый ответ
На горсть вопросов тех монет,
Что пред тобой рассыпал. Мило
Мне было всё это читать, —
Ведь это радость приносило,
Что ты ответить поспешила,
Стараясь дать мне всё понять.
Скажи, мой друг, кто тебя гложет,
Кто рвёт изнанку из тебя?
О, как презренна та змея,
Что так тебя обидеть может.
Пусть света луч войдёт в тебя,
И твое сердце не тревожит.
Глоток любви тебе поможет.
И я не враг, пойми меня.
Да, сердцу тяжело бывает
В оковах толстых изо льда,
И далеко не ерунда,
Когда оно вот так страдает,
Когда горит в своём огне,
Томится бедное, рыдает,
В себе весь мир переживает,
Вбирая знания извне.

Людской поток необратимый
Голодных глаз и бездна ртов.
Как шлюпка в море без бортов
Ты тонешь в нём. И где дельфины?
Видны тебе акульи спины,
И ужас мрачных плавников
Сулит лишь смерть, и пасть клинков
Ты чувствуешь, пройдёт не мимо…
…И разжуёт неторопливо
С костями душу твоих снов, —
Разинет свой зловонный зев,
И отрыгнёт кишки брезгливо
В пустую тьму твоя могила.
Ответь, ты к этому готов?
Раз создаёшь себе китов,
Так почему бы и дельфина
Не прикормить? Тебя ж кормила
Мать своей грудью: из сосков
Ты жадно пил песок песков,
С которым жажда приходила,
И утоленья не просила,
А требовала – вечный зов.
И алча смачный из кусков
Ты убивал в себе дельфина,
И поедал…. глаза слепила
Густая кровь, и ты врагов
Не различал, и берегов
Ещё не видел, но спешила
Уже акула, – ощутила
Добычу лёгкую для снов:
Тебя, кто в шлюпке без бортов,
Спешит спастись, зовя дельфина.

«Полежи, отдохни», – говорили вздыхая,
Крышку гроба над телом моим закрывая.
Уважая, молчал, делал вид, что приемлю
Предложение лечь полежать в сыру землю.

Шли века как секунды, секунды веками,
Позабыл что такое «земля под ногами»,
И не чувствовал даже её под спиною,
Хоть общался всё время с одною землею.

Думы рылись как черви, а черви как думы
Разъедали меня – безразличны, угрюмы —
Для того, чтобы просто сравняться со мной.
На земле-то непросто, а уж под землёй!

Что ж любое занятие надоедает,
Исключение редко, но всё же бывает,
Вот и выбрался я из земельных утроб —
Належался уже, опостылел мне гроб.

В саване белой квартиры,
Где стены известью вымазаны,
Я говорю тебе: «Милый,
Как мы с тобой это вынесли?»

Ты отвечаешь: «Милая,
Нам ли с тобою париться?»
В надгробный экран могилы
Нам остаётся пялиться.

Что мир иной в глаза мне нарисует,
Когда зрачки я в душу обращу?
Когда я сам свой мир порабощу,
Кто предо мною всё же не спасует?

Обманет кто? Кто карты подтасует?
Повержен кем я буду в своих снах,
Где мне неведом смерти лютой страх,
Хоть на коне лихом она гарцует,

С него спускается, в уста меня целует…
…Жаль, на меня не действует сей яд.
Но что, ответь, подарит этот взгляд,
Что мир иной в глаза мне нарисует?

Твоя душа мала, но если знаешь
И понимаешь истины обличье,
Тогда ты видишь всё её величье,
И от мирских желаний не страдаешь;

Тогда живёшь и этим созидаешь
Не мысли гравий, а бетон поступка,
Не рассуждая больше как голубка,
Ты, как орёл, паришь и размышляешь,

Но не о том, о чём всегда мечтаешь,
Иные мысли посещают птиц,
Чья тень скользит с высот по бездне лиц,
В глазах которых ты не умираешь.

…Вот наступила тишина,
И день закончен, ночь пришла,
Задёрнут занавес на сцене,
Где тень влюблённая легла
Пером потерянным с крыла
В судьбу непрожитых мгновений;
Там в свете рампы я стою,
Пустой партер в стихах молю,
Чтоб отпустили за кулисы
На растерзанье воронью,
Где кровь души своей пролью
В ладонь отравленной актрисы,
На чью могилу все цветы,
Но просто так, для красоты,
И для своих корыстных целей;
Всё создано из пустоты:
Любое «я», любое «ты»
Туманом липких убеждений;
В любой момент могу уйти,
Но очень хочется найти
Глаза блестящие в партере,
Условность сцены обойти,
И в образ образа войти,
Чтоб передать ему потери;
А самому уйти лишь с той,
Кто будет яркою звездой
Гореть на чистом небосклоне,
И я пред этой чистотой
Склонюсь усталой головой
В просящем милости поклоне;
Моей щеки коснётся длань,
А я промолвлю: «Не порань,
С меня довольно откровений!»;
Она мне скажет: «Перестань,
С колен своих скорее встань,
Ведь это ты стоял на сцене;
Где, разрывая тишину,
Ты принимал грехов вину,
И облегчал людей страданья;
Так почему же, не пойму,
Нырять готов на глубину
С высот лазурных мирозданья?», —
На что я только улыбнусь,
И что есть силы оттолкнусь,
Хоть и не подобает тени,
Пером подхваченным помчусь:
Наверно сплю, быть может, снюсь, —
Задёрнут занавес на сцене…

Вглядываясь в чёрный кафель,
В отраженье своих глаз,
В шоколад блестящих вафель
И хрусталь разбитых ваз
Ты увидишь только лица
Отраженья своего.
Может даже так случиться:
Не увидишь ничего!

Бывает, что стоишь пред дверью рая,
Но эта дверь какая-то другая,
Похожая на адские ворота
Из-за которых в щёлку смотрит кто-то:
Внимательно рассматривая, дышит,
И притворяясь будто плохо слышит,
Читает твои мысли без запинки,
Листая также памяти картинки.

Не стоит связываться с тем,
Кто насквозь пропитался кровью,
Кто до молекул сгнил совсем,
Мешает ненависть с любовью.

Чьи вены жжёт холодный яд,
Чьё сердце боль в себе лелеет,
Всю вечность повернул назад,
И жить ещё в пространстве смеет.

Кто словно зебра в пасти льва,
Гигантская змея в засаде, —
Подумаешь сперва «жратва»,
А он из пасти снова в стаде.

Хоть рот раскрыт, вздохнуть нельзя,
И задыхаешься ты вечность
Уже не веря в скоротечность
И в то, что пешка съест ферзя.

Я видел сердце алкоголика
И трогал лёгкие курильщика
С глубокой грустью меланхолика,
С невозмутимостью могильщика.