Александр Полуполтинных - Стихи

Пусть гордится родная страна,
Пусть на день прекратят забастовки…
А «Джоконда»? Ну что же, она
Пусть пока повисит в Третьяковке.

Тебе, тебе, Сокольников Андрей,
Я гимн пою во счастье и во славу!
Его ты заслужил, поверь, по праву,
Как самый лучший из моих друзей.
Сейчас повсюду слышится хула
На тех, кто носит серые мундиры.
О тех, кого зовём мы «конвоиры»,
Ещё страшней народная молва.
Мы часто слышим в зданиях судов
В их адрес ядовитые укоры:
Родители воров, их дети – воры,
Для оскорблений не жалеют слов.
Но для конвоя оскорбленья – трын-трава…
Ни времени, ни чувства не жалея,
Хочу сказать сегодня для Андрея
Все самые хорошие слова.
Я в жизни много повстречал людей,
Хороших много, сволочей хватало…
Из всех, однако, сколько ни бывало,
Кристально честный ты один, Андрей.
Да-да, не улыбайся, прочитав.
Есть в органах парней хороших много,
Но только ты, как верующий – Бога,
До запятой, до точки чтишь Устав.
Я много умных книжек прочитал,
Про самых выдающихся чекистов,
Но только вот таких кристально чистых,
Как ты, Андрей, я в книжках не встречал.
Таких в России нету лагерей,
Где бы тебя по имени не знали,
И на лицо, наверно бы, узнали
Тебя, мой друг, из тысячи людей.
Мы не забудем никогда, Андрей,
Когда в суде с петель сорвали двери
И на конвой набросились, как звери,
Ты грудью встал на место тех дверей.
И дома ты не хочешь отдыхать:
В окно увидев пьяного в проулке,
Ты, бросив недоеденную булку,
Помчишься вытрезвитель вызывать.
Когда ты ходишь ночью в патруле,
Спокойно на маршруте, как в Багдаде,
Как на ловца, засевшего в засаде,
Все пьяницы стекаются к тебе.
Как самый лучший из моих друзей,
Ты гимн, Андрюша, заслужил по праву,
И я пою его во счастье и во славу
Тебе, тебе, Сокольников Андрей!

Говорят, что Святослав
Со своей дружиною
Спал в походах, подостлав
Бурку из овчины.

Святославу бы сказать,
Что в командировках
Мы на шубах можем спать
Тоже очень ловко.

Годы пройдут, повзрослеем, состаримся…
Милая, мы никогда не расстанемся —
Сплетням назло, ожиданиям, мистике,
Наперекор самой страшной статистике
Будем мы вместе! —
К чему расставания?
Все перетерпит любовь испытания:
Войны, болезни…
И смерти-разлучнице
Нас никогда разделить не получится.
Встретятся вновь наши души нетленные
И устремят свой полёт сквозь Вселенную
К новым мирам, за предел бесконечности,
Чтоб навсегда стать частицею Вечности.

Как всегда, засыпаю
и снова
я вижу сон.
Этот сон до сих пор
душу мне бередит:
на окошечке – изморозь
сказочный фикусом,
за окошечком – изгородь
на четыре жерди.
Но порою мне кажется:
здорово,
кабы так!
Представляю себе
я нехитрый сюжет:
запрягаю лошадку я
серую
в яблоках,
и походочка шаткая,
и светло на душе.
А в округе всё белое,
белое,
белое…
«Ты далёко ль, красавица?» —
прокричу во всю грудь,
а у девушки
щёчки, как
персики спелые.
И мне очень захочется
к ним губами прильнуть.
Посажу я ту девушку
в саночки,
смелую.
Мы помчимся, клубя
искро-снежную пыль.
Я сегодня шальной,
что-то точно наделаю…
Только жалко порою,
что это не быль.

Гуляю по Белграду,
Где надо и не надо,
Хожу по магазинам,
Слоняюсь там и сям.
Вот сняться бы прекрасно
У этих гор колбасных,
И карточку показывать
Знакомым и друзьям.

Товаров тут навалом,
А денег ох как мало!
Будь рубль конвертируем,
Тогда гуляй-кути.
Меняют без оглядки
Тут доллары и марки,
А с нашими рублями
Хоть в туалет иди.

И мне, признаться, право,
Обидно за державу.
Другие иностранцы
По барам пиво пьют,
А русские же Вани
Ну, точно, как цыгане,
Свои часы и бритвы
На рынке продают.

Запомнить, право, нужно
С вином и свечкой ужин.
Под музыку вносили
Салаты и десерт.
Мы тосты говорили,
И напрочь позабыли
О том, что там, в России,
Простого мыла нет.

Экскурсовод Тамара
Рассказывала с жаром
Какие тут прекрасные
И люди, и сады.
Она нам улыбалась,
А позже оказалось —
Она сама приехала
Сюда с Караганды…

Дарю тебе на память этот бюстик,
Не чтобы ты им гвозди забивал,
А чтоб в минуты радости и грусти
Ты о друзьях своих не забывал.
Пусть этот бюстик для тебя послужит,
Пылясь на книжных полках и шкафах,
Нетленным символом лицейской верной дружбы,
Той, что поэт воспел в своих стихах!

Даша – Божий ангелок,
Синеглазая девчушка,
В моем сердце, как в избушке,
Заняла свой уголок.

И теперь всегда со мною.
Где бы Даша ни была,
Дверку тихо приоткрою:
«Здравствуй, Даша! Как дела?»

Вспыхнут искорки-зарницы
В синем-синем небе глаз,
И ответит озорница:
«Холосо. А как у Вас?»

На Сенатской площади
я сижу, скучаю,
много всяких девушек
ходит, замечаю.
Каждую красавицу
провожаю взглядом,
Хоть одна взяла бы да
со мной села рядом.

Стал бы рассказывать
этой незнакомке,
почему я тут сижу
ото всех в сторонке,
почему на лбу моём
нервно жилка вздулась,
почему вскручинилось,
почему взгрустнулось.

Два желанья вёз сюда,
в общем-то, невинных:
у митьков 3 3 Митьки – группа ленинградских художников. у питерских
посмотреть картины.
И хотел проверить я,
ты не удивляйся,
правда ли коню Петра
начищают… что-то.

Приходил на Невский
я утром спозаранку,
все митьки уехали
с выставкой в загранку.
И на Медный памятник
я глаза таращил:
если чистят там чего,
раз в году, не чаще.

Вот поэтому такой
я сижу угрюмый,
потому печальные
у меня и думы.
Не нашёл желанного
здесь я вдохновенья,
потому унылое
и стихотворенье.

Двадцать дней, двадцать дней сенокоса!
Я на двадцать денёчков косарь.
Двадцать дней грабли, вилы да косы,
Всё такое же точно, как встарь,
И ни трактор, ни сенокосилка
Не надёжны и не по нутру,
Не подводит гнедая кобылка
Да коса, что звенит поутру.
Кто мне скажет, что здесь только проза,
Тот, конечно же, будет не прав.
Тут поэзия – в духе навоза,
В вязком запахе скошенных трав.
Тут в труде есть поэзия даже,
Мы не просто ведь тут косари,
Мы художники, пишем пейзажи —
Копны сена с зари до зари.
Мы до ночи метаем зароды,
Золотятся от пота тела,
Мы, как зодчие, в поле возводим
На зелёных лугах купола.