Я - в теле времени. 142857369

И начинается полет —
Ты неподвижен словно птица,
А под крылом земля стремится
Назад, теряя небосвод,
И остается мне молиться

Стихия боле не страшна,
Она качается как Голем,
Любовью целый мир заполнен.
Ты – неподвижен.
Мир – без дна.
Хотя под брюхом зелень поля.

Я не писал стихов в девяностом.
Я не писал стихов в девяносто первом,
Я не писал стихов в девяносто втором,
Я не писал стихов в девяносто третьем.
Я долго не писал стихов.
Я научился их писать
и чувствовал нечестным писать стихи, умея их писать.
Потом я разучился
И вот, пишу опять.

Гений жёг, гений жёг,
Гений человека сжёг.
Мог ведь трактором рулить
Или даже лес валить,
А сбежать от Гения не смог.

А я сумел как тот пострел,
Сквозь воду, известняк и мел
Прорвался-проломился,
На Гения в пролом смотрел
И слушал,
И не удивился.

«Пойми себя», а кто – «он-я»?
Не жди подсказки, всё хуйня
И сказки.
Чуй и дыши в тиши души,
Чуй без отмазки
И дыши,
И здесь же среди бела дня..
А, к чёрту!

Поэзии детский лепет
Может быть и обсценным,
Я же не знаю, как корни
перерастают в ствол.
Спутанная и тугая
цельно-жидкая крона,
Из-под земли выползая,
годы считает кольцом
И вдруг расцветает весной.
Что это, друг мой дальний?
Кому это нужно? Зачем?
Или фракталы жизни —
Альцгеймер и детский лепет,
Всё же, переводимы
на человечий язык?

Раскрывается мир, пока дышишь, всё шире и шире,
Ты, притихнув, касаешься струн,
На коленях гитара, но ты-то играешь на лире,
Как и Бог – он не в кости играет костяшками рун.

грозно тряся мозгами
ваяю нежную горстку
японского оригами
китайячьего фарфорства
вибрирует долго задница
помня дрожанье земное
фаянсовая падалица
оскомина босха и гойи

Кто-то хочет хныкать
Кто-то хочет плакать
Повод есть конечно
А я не хочу
В белых тапках
В большой зале
Неподвижно в вальсе
Сам с собой верчусь

Танец не прощает
Если плёнка рвется
В этом кинозале
Сразу дают свет
Всем объёмом время
Вертится на ножке
В этом теле все мы
Вот такой сюжет

Это бесконечность
Игры затевает
И единым мигом
Сквозь слезу блестит
И сухим и острым
Безответным взглядом
В тишину той залы
Кто-то не поверит
А она глядит

Бабушка говорила:
«Раз позабыла – значит не важно».
А потом выжила из ума.
И помнила только, что
Витю убили.
Или Витю беспомощного забрали в плен и мучают.
Она была уверена, что я ей сын, а не внук.
И кого как звать,
Не помнила.

идут осенние дожди
и портится погода
теплу сказали
подожди,
придет весна через полгода

а я ждать столько не могу
мне надо счастья
чувства человечьего
хоть на день
на минуту
хоть в стогу
а можно и солидней
вечного.

А выжив оттуда, откуда не знаю,
Ах нет, там не плохо, не знаю и хорошо ль,
Стараюсь понять простыми словами,
Что ж это, всё-таки, такое?

Наверняка тем, кто ест грибы и курит кальяны,
Это желанье известно, а не один только кайф.
А лучше всех это чувство знают
Закрытые в сумасшедших домах.

Не все же они косят от долгов и армии,
Есть же боги, наполеоны, гиганты —
Я встречал на улицах и тех и других и дружил.
И у них тоже у каждого свой мир.

А клубятся тела неотмаянных мною душ,
Словно Гаргантюа у Гюстава Доре,
Или Лотрековый Мулен Руж,
Или складки и линии у дерева на коре.

Сквозь телевату пробиваясь
Слова в ушах гудят набатом
Гул существует не рождаясь
То гул Вселенной

когда назвали куйбышев самарой
заполнив шумом публики мой двор
отняв тот запах мой родной и старый
пустив его на дух на славу на позор

я спрятал память далеко под лавку
и заиграл по правилам игры
и лет пятнадцать ни хера не плакал
хотя скулил не ставши царь горы

перекроённый мирный и прозрачный
себе своей слезою отражен
опять лет десять ни хера не плачу
все некогда тяну ногами клячу
руками шкирку с наглым куражом
я новый мир еще раз захерачу

Оборона какого года?
Да не времени и не места. —
Оборона моего рода,
Города, воздуха, воды, чести
Смолоду, улица
Качается песня песней.
И когда с ярмарки,
Нескучной и весело,
И не под гору, а так,
Просто с ярмарки туда,
Куда не опоздать,
Оборона звучит
Фотографией места
И лопочет в ладонях памяти
И дышит в корнях.

Вселенную нежно любя
Не забывай про себя
Хоть и не знаешь, кто ты
Жить перестать невпротык
Смолоду ли, под старость
Всегда же найдётся малость
Мир – это и есть ты
Нет между нами черты

Чьи-то кости едут в гости
Чьи-то на погост
Мы поплачем-посмеёмся
И запостим пост

Дорагуши и кликуши
Рядышком лежат
Не разбудят их их пушки
Боевой отряд

Спите спите земля пухом
Стройте слов полки
Прячьте слёзы страхи муки
Страсти и грехи

Отдыхаем не уставши
Блюдечкуем чай
Всё короче время наше

И где ж ты, Невзначай?

Жизнь надо прожить так, чтобы… —
Барабанная дробь какая-то вместо гула и гуда.
Происходит то, что происходит —
Любо тебе это или не любо.

А и гуд и гул звучат
Как воздух как вода у рыбы,
Как счастье,
Без которого ни жизни ни смерти,
Как брусчатка парада,
Лежащая под ракетой, под танком, под пехотинцем – есть и
Подстеленная под физкультурником под безбилетником,
Как нагота под любой одеждой.. —