Екатерина Симонова - Два ее единственных платья

На перекрёстке Белинского-Щорса отличный
овощной киоск:
всё немножко подешевле, и персики не такие дубовые,
как в «Пятёрочке» рядом.

На ужин хотели салат. Поэтому нужны овощи. Решаю:
взять помидоры по 99 или по 85? По 99, конечно, лучше,
а вот по 85 придётся выбирать. Через дорогу
можно найти, конечно, и по 67,
но они мелкие и с подозрительной желтизной. Тяжело
задумываюсь.
Поднимаю глаза, понимаю – в витрине отражаюсь не я,
а мамино платье с прилипшей тополиной пушинкой,
её руки, внимательно,
чуть неуверенно перебирающие овощи,
и отцовская ранняя седина, его недовольное
выражение рта:
– Оля, какая-то фигня, а не помидоры, ну их к чёрту,
пойдём отсюда.
– Витя, да что ты всё время всем недоволен.
Не переживай,
сейчас разберёмся.
И я терпеливо выбираю. Набрала мешок. По 85.

Потом покупаю ещё огурцов (по 62 – это хорошо,
в «Верном» они по 68), пучок зелёного лука,
лук репчатый —
этот в доме всегда пригодится, какой дом без лука
репчатого,
пучок укропа, салат в горшочке – по 35 (совсем отлично,
на соседней улице он по 52), перцы – свежий урожай, по 90,
на удивление уже покраснели, кончики чуть смяты, сочатся,
но ничего, обрежу.

Хочется, конечно, пахлавы – тут свойскую продают.
Делаю шаг к прилавку, но на плечо кладет упреждающе
руку деда Афоня:
«Бог с ними, с печеньками – эт всё баловство, сейчас же
лето,
возьми лучше фруктов.
Да и ты ж пироги на днях пекла – дома ещё стоят
не доедены».
Прав деда Афоня, что тут скажешь – покупаю ему черешни.

Залихватски тут же хлопает рукой по ближайшему ящику
баба Таня: «И арбуз возьмём! Самый большой!»

«А почему бы и нет?» – думаю я, иду к арбузам.

Баба Люда останавливает, укоряет: «Катя, да какие арбузы
в июле?
Непонятно ещё, из чего их там сейчас рóстят,
какие фосфаты в них, химикаты. Дождись августа.
Да и вообще: до конца недели ещё полнедели.
Нужно уложиться в бюджет. Лучше бы тебе поэкономить.
Купи в «Пятёрочке» редиску.
У них сегодня акция – пакет полкило по 39,90».
Виновато оглядываюсь на Бабу Таню, пожимаю плечами,
иду в «Пятёрочку» за редиской. Потом всё же возвращаюсь,
прикупаю несколько нектаринов для бабы Тани.
Они тоже сладкие.

Иду домой с тяжёлой сумкой, краешек пакета от черешни
Высунул нос из сумки, полощется на ветру.

У самого подъезда слышу тихое покашливание,
оборачиваюсь:
о, сам дед Семён Аристархович, пузико вперёд,
кепочка на затылочке! Ходит вокруг маленьким гогольком,
а глядит виновато: «Кать, может, того? По пивку?
Жарко же, лето, сама понимаешь».

Останавливаюсь. Вздыхаю. Думаю: нельзя обидеть
деду Сеню —
он же умер раньше других дедушек-бабушек,
я же его почти и не помню. Вот лис деда Сеня!

Достаю телефон, пишу смс:
«По дороге с работы купи два «Жигулевских», пжалста.
Совсем про него забыла».

Рядом с моим бывшим домом по Коминтерна
Была спортивная школа. Рядом с ней – спортивное
школьное поле.
Над полем висели на проводах кроссовки.
Люди говорили, такое – знак того, что здесь кто-то умер.
Люди говорили, такое – знак того, что здесь продают
наркоту.

Люди вообще у нас говорили много.
Соседка из квартиры над нами,
Разгоревшись праведным алкогольным гневом,
Выходила на лестничную площадку
Между своим третьим и нашим вторым, кричала:
«Эти бл.ди со второго опять ремонт делают, шуму
на весь подъезд.
Так нынче бл.довать каждый может.
Может, и мне в какую-то бабу подвлюбиться?»
И уходила поливать цветы.

Ночью к ней являлся пьяный сын.
Она его тоже посылала к бл.дям (не к нам, а в соседний
подъезд),
Сын начинал её бить, она – голосить, что убивают.
Весь подъезд просыпался, матерился сквозь зубы,
Переворачивался на другой бок, вновь засыпал.
Волноваться было не о чем. Вы бы тоже так делали.

В доме напротив, на втором этаже, окна в окна c нашей
гостиной
Квартиру снимали студентки торгово-экономического
Или кулинарного. Летом на открытое окно
Выставляли раздолбанный магнитофон, вся улица
Смиренно слушала Диму Билана и «Руки вверх».
Студентки
Заигрывали с пацаками из квартиры на первом этаже
В доме через дорогу.

Пацаки в квартире на первом этаже ходили домой
через окно.
Друзья к ним в гости ходили тоже через окно.
До сих пор мне почему-то кажется,
Что кто-то из друзей именно этих пацаков
Обчистил нашу квартиру —
Залезли по строительной лестнице на балкон,
Вынесли из дома всё ненужное,
Топором пытались в отопительный сезон
Перерубить трубы, снять батареи.
Как и все в этом городе, мы надеялись, что воров
не найдут —
Иначе не выплатят деньги по страховке от кражи.
Их не нашли. Люди говорили, нам повезло.

Больше всего я в той квартире любила зимние
воскресные утра,
Когда мы втроём – две хозяйки и кошка —
Завтракали на крохотной хрущовочной кухне.
Закипал голубой чайник, настенный кафель
Цвета чайных роз цвёл пышными розами. За окном
Падал медленный снег, тоже похожий
На опадающие мокрые розы,
Жизнь была безмятежна, медленна и проста,
Как бывает жизнь в каждом маленьком городе.

Люди говорят, после нас в нашей бывшей квартире
Никто надолго не задерживался:
Новая хозяйка умерла через полгода,
Со следующими хозяевами тоже что-то не то.
Люди не знали, что и говорить.

Раз в пару лет я прохожу мимо того дома на Коминтерна.
На нашем бывшем балконе до сих пор
Висит наш китайский белый фонарь —
Шесть лет назад, уезжая, забыли снять.

Я прислушиваюсь к проходящим мимо, поскольку
Изредка люди, знаете ли, оказываются правы:

Иногда от сожалений по месту и времени
Невозможно избавиться, как невозможно избавиться
От памяти безответной – невысказанной – любви.

В секонде вышла на новый уровень пользователя:
научилась подбирать вещи на Елену Фёдоровну
без Елены Фёдоровны.
Секрет прост – просто нужно надеть рубашку на себя:
если мне тесновата, то ей как раз в самый раз.

Так были куплены, к примеру,
розовая футболка с бледным геометрическим принтом,
напечатанным с изнаночной стороны,
и португальский пиджак из искусственной овчинки,
выкрашенной в синий цвет.
Хоть на поминки, хоть в театр.