Mike Black - Дети Лимба

Цербер проснется и спустится за тобой.

Ты говори.

Только как можно тише.

Моя метка внутри так жутко горит,

Цепью тянет его, он это видит и слышит.

Только здесь его дом, который его приютит.

Ты говори.

Лишь это его усыпит.

Он дышит искрами пыли давно уже мертвых звезд.

Лучшая часть меня, которую не накормили.

Худшая часть меня, всех моих странных грез.

Самый тяжелый бой.

Я уверенно жду рассвета.

Он не даст ничего, даже меня не спасет.

Говори со мной.

Сквозь вопли из грудной клетки

Буду слышать твой голос, пока мою душу жрет.

По монолитному лону своих городов

Километрами странной застывшей боли,

В иступленной колкости холодов

Люди бредут в никуда волною.

И лишние им замерзают стайно

Поредевшие полчища серых птиц.

Твое сердце уродливо режет сталью

Отвердевшего кокона прежних лиц.

На груди висит бремя своей бездарности.

Эхо грязных безвыходных мыслей казнит.

Шаг. Спотыкнусь. Новый шаг к крайности.

А потом ничего никогда не простит.

Сгорбившись в душном и тесном транспорте,

К счастью доедешь, проедешь мимо.

Поставь самый важный мне штамп на паспорте

О том, что меня эта жизнь не добила.

Я увижу Луну, она так прекрасна.

Но стервозно в тебя просто плюнет с неба.

Ты промоешь глаза, еще день живешь на спор.

Никогда, никогда не узнав ответа.

Руки тянутся к глазам – ничего не вижу.

Нечем гордиться, но к черту гордость.

Просто долго искал возможность услышать,

Что душа здесь моя не в конец распоролась.

Нарисуем картинку обрывками кабеля,

Обломком того, что не умерло.

Нарисуем на грани сакрального,

Даже немного безумного.

Я задеть тебя хочу заживо,

Через все, что здесь сложено урнами.

А мы здесь ничего не нажили,

Кроме дырок под сердцем. Пулями

Прошивает пространство вне времени.

И мы падаем навзничь воинами.

Разукрась все в оттенок пепельный,

Лишь бы кто-нибудь светлым вспомнил бы.

Только книги и только люди

В Фаренгейте горят нечитаемом.

Мы возьмем в черновик наши судьбы

И намеренно исчеркаем.

Нарисуем обрывком кабеля,

А могли бы ошкурить в пламени.

Мы могли бы на медь отправить бы,

Но мы вне этих рангов табельных.

Нас всех гнало на смерть,

И я слышал их смех,

Внимая тусклым отзвукам ступора.

Мы хотели воспеть

Под ногами ту твердь,

Что ломалась и все время путала.

Миллионами бомб

Из земных катакомб

Голосами взрывались из сумрака.

Только наш серый дом

Не простит нам потом

И обратно собою окутает.

Ты оставишь в себе

Эту память о тех,

Кто флэшбэком врывается с муками.

Отпусти меня, тлен.

Отпусти насовсем.

Я хочу быть живым, а не с трупами.

Кровь запеклась на щеках.

Заезженным взглядом щенка

Ты смотришь в разодранный мир

Из обглоданных дыр

В неоплаченных вечных счетах.

Принесите нас всех на щитах.

Кто-то что-то здесь не рассчитал.

Мы хотели жить большим,

Не думать о прошлом,

Только нас здесь никто не читал.

Инквизитор истошно кричал

О том, что нам не по плечам.

И подбрасывал в топку

Все новые стопки.

Я дальше все шел и молчал.

Такой сказочно светлый причал

Я еще никогда не встречал.

Но не в море, а в топи,

Чрез Мории копи.

Не исчезнуть лишь просто мечтал.

Возьми свой резец и больше уже не теряй.

Крепко держи в руках, не замечая боль.

Он с тобою останется, когда перейдешь за край,

С тобою уйдет, когда не придешь домой.

Сожми его крепче в холодных своих руках.

Его потеряешь – уже ничего не будет.

Совсем ничего и больше уже никогда.

И никто не вернет тебя, странный уставший путник.

Вырежи сердце свое, сделай его чуть лучше.

Огранке придай – лишь бы хоть что-то вышло.

Наполни себя изнутри этой чертовой стружкой,

Чтобы все заглушить и криков уже не слышать.

Были ведь люди, что шли и потом пропали.

Но они ведь оставят что-то себя взамен.

Вырежи сердце, сделай цветок и оставь им.

Пусть лежит на дороге между кирпичных стен.

Кружка летит об стену.

Я зубами сжимаю осколки,

Чтобы чувствовать вкус белый.

Чтобы ватное тело

Вылезло их целлофановой пленки.

Не спал сотни суток,

Но при этом удачно проспал всю жизнь.

Сомнамбула тащит свой призрак,

Пинает свой мозга сгусток

Туда, где не ждет утешительный приз.

Кровь вытекает из носа.

Просыпается снова в крови.

Просыпается поздно.

И плетется к входной двери.

Плетется на спертый воздух.

Глазницы пустынных улиц

Равнодушно следят за поступью.

По лестницам спустится.

По лестницам падать на холод

И остаться на стенах росписью.

Я продираю глаза и пытаюсь проспаться.

Готэм снаружи скребется в стальную дверь.

Ломится будто больной. Где я вообще оказался?

Кто я вообще такой и где нахожусь теперь?

Тени скребут руками по ниточкам моих нервов,

Играют на венах моих ноктюрны из ржавых труб.

Выдай скафандр, я смело шагну самым первым

В мертвый инсайд всех хранителей этих мук.

Стрелки часов поплывут и стекут по обоям,

Я все перепутаю, видя поплывший компас.

Изувеченных топятся толпы антигероев,

В этих волнах унылого Стикса бредя по пояс.

Держи сердце мое, руки и разум, и я не вскроюсь.

Я дышу его холодом мерзким и вдоволь больным.

Готэм ломится в двери, я от него не скроюсь.

Он придет и мне выдохнет в мысли всю копать и дым.

Руки завязаны, падаю в грязь -

Обруганный, сожранный площадью.

Площадь – в моей голове, не стыдясь,

Заливается водами сточными.

Я разрезан, распихан по ампулам

С запаянным газом внутри.

Вот он – финал каждой фабулы.

Что бы ни делал – ты делал круги.

Напихай в свой желудок стекла,

Расфасуй его в свою голову.

Тараканам опять не до сна -

Тараканы голодные.

Они бьют в твоих мыслях хрусталь,

Чтобы ты здесь собрал что-то новое.

Только я собирать устал -

Предпочтут фабрикат штампованный.

Все слова – вода.

А я вижу здесь десятый круг ада.

Давай скинемся на ограду,

Все равно не дойдем никуда.

Я совру, что мне ничего не надо,

Чтобы просто не быть тщеславным.

Однако знаешь, где правда?

Правда здесь в том, что не лгал.

Просто ты смотришь не так.

А я смотрю, но не вижу.

Постебусь над душевной грыжей.

И не стыдно, как есть – дурак.

Непременно все склеим лыжи.

Мне плевать, что там были ласты.

Я бреду по хрустящему насту,