Валентина Спирина - Невероятный март. Девять Жизней

Белый конь. Дан всаднику венец.
И ещё дан всаднику был лук.
Тянет тетиву и он Стрелец.
Он Победоносец! Так зовут.
Рыжий конь и всадник был второй.
И ему взять мир дано с земли.
Средь людей нарушит он покой,
Чтобы убивали, чтобы жгли.
Ослеплённый яростью. С мечом
Мчит во весь опор, хлеща коня.
От его движений горячо.
Всадника того зовут Война.
С чашею весов, смотрящий вдаль,
Третий всадник. Равнодушный взгляд.
Хлеба корку бросит на алтарь,
Голоду не каждый будет рад.
Исхудавший старец вопиит,
И нога касается земли.
Бледный конь, конечно, без копыт.
Смерть свои расправила клещи.
Зверь с открытой пастью – это ад.
Всё что можно выжжено до тла.
Кавалькада мчится наугад,
И конями топчутся тела.
Стоны, ужас. Где богач, бедняк?
Ангел смотрит грозно с высоты.
Для живущих горе, смерть и мрак.
Все ответят: он и я, и ты…

Тихий лес, принакрывшись молочным снежком,
Просыпается после декабрьской ночи.
Гроздья алой рябины горят огоньком,
Будто тёплую зиму надолго пророчат.

Пробивается между ветвями рассвет,
Принеся долгожданную зимнюю свежесть.
Лес сегодня в блестящую шубу одет,
Мех пушистый, наощупь, особенно нежен.

Бесконечно струящийся призрачный свет
Льётся сверху рассеянно, несколько зыбко.
Небо ясное чистое шлёт нам привет,
Озаряя природу блаженной улыбкой.

Благодать! Так и манит сверкающий снег
Поплескаться, как в речке, в холодных сугробах.
Чтоб медвежий найти затерявшийся след
В зимних тёплых просторных удобных берлогах.

Я пройдусь по бескрайним просторам лесов,
Где еловой смолою пропитанный воздух.
Где траву до весны прячет снежный покров.
Где Творец это чудо с любовию создал.

В пустыне Иудейской в Палестине,
Где плещет полноводный Иордан,
Где всё осталось также и доныне,
Народ крестил Предтеча Иоанн.
Носил он пояс кожаный на чреслах,
Употребляя в пищу дикий мёд.
Из волоса верблюжьего одежда,
На нём была надета круглый год.
Вдали Миссии углядел обличье,
Пустыня придавала простоту,
А вместе с тем и царское величье
Спасителю народному Христу.
Он шёл спасать, дарить Живое Слово.
У Бога для людей был чудный план.
Казал перстом Креститель Иоанн
И говорил пророчество святое.

По разному встречали иудеи
Спасителя, мечтая кто о чём.
Кто трепетал, и глаз поднять не смея,
Хотел войти скорей в небесный дом.
Апостолы, не знали назначенья,
(В сомненьях пребывал Нафанаил),
Что старый Пётр пройдёт чрез отреченье,
Но всё поймёт и наберётся сил.
В чалмах в толпе стояли фарисеи,
И потерять свою боялись власть.
Их лица то краснели, то бледнели,
Во взглядах их читалась неприязнь.
Под деревами, простирая руки
Скрывались люди, искренне молясь.
Они за Бога позже примут муки.
Незрима между ними эта связь.
Израиль станет вскоре обновлённый,
Пройдёт совсем немного долгих лет.
Христос за человечество казнённый,
В мир людям Новый принесёт завет!

Кладбищенский двор. Заскрипела калитка,
И внутрь пропустила седых стариков.
Они шли согнувшись, по чёрной и зыбкой
Землице. Искали ребёнка альков.

Квадратик могилы. Пристанище сына
Укрыто навеки зелёной травой.
Он был самым лучшим, но не был мужчиной.
Обрёл во младенчестве вечный покой.

Несчастную мать надломило враз горе,
Согнуло, засело глуб'око внутри.
Отца одолела апатия, хвори.
Теперь слишком поздно. Скорби не скорби.

Смирились. Ходили частенько, исправно.
Пытаясь, что не» дали сыну додать.
Он был и остался для них самым главным.
Хотелось ему очень много сказать.

А жизнь продолжалась. Желтели деревья.
По небу вдаль плыл караван облаков.
И птицы свои покидая кочевья,
Искали на время пристанище, кров.

Проснулась в деревне Вест-Бей ранним утром
Семья Ливингстонов в постели своей.
Коснулся ноздрей свежий дух незабудок,
Что ветер принёс с близлежащих полей.

Деревья склоняли могучие кроны
В поклоне учтивом, почти до земли.
Здесь люди любили, и чтили законы,
Счастливыми были, хозяйство вели.

В домишке неброском – Августа и Элис
Родителям в помощь, они две сестры.
Стирали, готовили, спали и ели,
Ничуть не роптали, хоть очень малы.

Собака Люси окутилась намедни.
Щенков отнесли рядом с домом в сарай.
Их трое, но самый красивый был средний.
Повсюду летел их заливистый лай.

Но кошка Матильда щенят невзлюбила,
Смотрела с упрёком на них из кустов.
Она понимала, поможет им сила,
И те превратятся в огромнейших псов.

Котята свои ближе к сердцу и телу.
И кошка не дремлет, готовясь к прыжку.
Боязнь за детей – это правое дело.
Никто не заметил Матильды тоску.

Мальчишки росли беззаботно, погодки все трое они,
А время летит очень быстро и детство уже позади.
И каждый своею дорогой – разъехались в три стороны,
Лишь мама стоит у окошка и видит про них свои сны.

Слеза заблестит, а морщинки, как будто острее теперь.
И ждёт каждый день, и верит: вот – вот откроется дверь.
Грустит она днём и ночью, вспоминая глаза у ребят,
Боится, что не дождётся, когда сыновья навестят.

Заплачет тихонечко мама, ведь так одинока она.
Сыновья уже взрослыми стали, а она осталась одна.
У них свои семьи и дети, работают..строят жильё,
А мама стоит у окошка и верит, что вспомнят её.

Вот я ужо клюкой его огрею.
Орландо – обольститель, негодяй!
Невинную красавицу Лелею
Ввёл в грех опять. А я теперь страдай.

Вот принесёт ребёночка в подоле,
И что тогда? И снова лишний рот.
На привязи, хотела лучшей доли.
Ребёнок – это всё-таки не кот.

Женить его, пока не слишком поздно.
Тут нужен срочно хитроумный план.
К решенью подведу я осторожно,
Пойду во имя дела на обман.