Севиндж Агаева - Хорошие новости

На вечеринке по поводу окончания техникума Варя немного задержалась и не успела на автобус. До дома идти было не очень далеко, двадцать минут медленным ходом. Варя шла в приподнятом настроении, вспоминала вечер, шутки друзей и строила планы, как пойдет работать на швейную фабрику. Идущего за ней следом мужчину она заметила не сразу. Обернулась, когда поняла, что ритм сапог, ступающих по снегу, какой-то сбивающийся. Когда она остановилась, мужчина вплотную подошел к ней и, крепко скрутив ей руки, повел в темные кусты за неработающим магазином. В этот момент происходило что-то страшное, что Варя даже не могла ни закричать, ни промолвить слово или даже оттолкнуть его. Все ее тело как будто замерло и больше ей не подчинялось.

Она словно стала безмолвным наблюдателем, хотя и была главной героиней происходящего ужаса. Она видела, как мужчина раскрыл замок штанов, как резко от него пахло перегаром и как, прижав ее к стене магазина, насиловал. У нее не хватало сил что-либо предпринять. Боль завладела всем ее телом. Только боль. Больше Варя ничего не помнила.

Вдруг стало очень светло. Это было понятно, даже не открывая глаза. Были слышны несколько голосов, которые перешептывались и говорили что-то про нее. Она открыла глаза и увидела маму и еще каких-то врачей и палату, где находилась с прошлой ночи. У Вари был шок, потеря сознания, и прохожие, увидев ее, лежащую на улице, вызвали скорую. Варя вдруг все вспомнила. Она вновь почувствовала запах перегара и как силой ей выворачивают руки. Хотелось снова уснуть, а лучше умереть. Но не видеть никого. И никому ничего не рассказывать. Ей было очень стыдно, хотя она и понимала, что жертва изнасилования. Она начала плакать. Истошно, словно выплескивая всю боль и унижение из души. Мама бросилась ее обнимать, а врач посоветовал вколоть успокоительное и дать Варе снова немного поспать.

Когда Варя проснулась, она поняла, что никогда никому не сможет рассказать, что произошло. Никто не поймет ее. И еще она решила, что навсегда останется одна, никогда не будет встречаться с мужчинами и не выйдет замуж. Ей было отвратительно даже от одного слова – мужчина. И хотелось постоянно мыться. Стоя под душем, Варя усердно терла тело мылом, пытаясь вымыть грязь, боль и унижение.

Потом были долгие и утомительные разговоры с их городской милицией, врачами, участковым. Того, кто ее изнасиловал, так и не нашли. Хотя эта и была официальная версия. Соседка рассказала ее маме, что, очевидно, дело замяли в суде и тот, кто совершил изнасилование, просто откупился. Варя даже не знала, хотела ли она, чтобы преступник сидел в тюрьме. Она знала точно, что даже на секунду не хотела бы с ним столкнуться и что его время за решеткой никогда больше не вернет назад ее мечту о счастливой семейной жизни.

Психологов в их городе не было. Каждый житель спасал себя сам. Кто уходил в запой, а кто, собрав всю волю в кулак, шел наперекор судьбе и строил жизнь заново.

Варя устроилась на работу на швейную фабрику и пыталась жить, как все: утром на работу, вечером с работы домой, помочь маме приготовить ужин, прибраться и лечь спать. Несколько лет Варя жила по такому слаженному сценарию, и все ее устраивало. Поэтому когда к ним на работу пришел новый раскройщик, она не придала этому значения. Только была рада, что работает он быстро и четко. Все завертелось так стремительно, что Варя боялась себе признаться, что в Мише, их раскройщике, ее манит не только его работа, но и он сам. Но как снова поверить мужчине, когда один из них уже ее унизил. Варя долго вела спор сама с собой. Потом она решила, что расскажет историю своего изнасилования, и вот тогда Миша сам уйдет, и ей даже не придется спорить со своим сердцем. Миша молча выслушал ее и, к ее удивлению, не ушел. Он подошел и крепко прижал ее к себе:

– Я тебе обещаю, что больше никогда ты не будешь страдать. Мы будем всегда вместе – и в радости, и в печали.

Свадьбу назначили на осень.

В конце августа председатель профсоюза их фабрики предложила всем сдать донорскую кровь. И Миша, и Варя, и их коллеги радостно согласились сдавать кровь. Но через неделю Варе позвонили и сказали, что у нее гепатит С. Изнасилование снова смелым звонком напомнило о себе. Варя ненавидела себя за то, что позволила счастью постучаться к ней. Она очень любила Мишу и чувствовала себя предателем по отношению к нему…

Она приняла решение. Встретилась с Мишей в парке, протянула ему обручальное кольцо, сказала, что сожалеет об отмене свадьбы, но уверена, что Миша очень скоро найдет девушку, которая его полюбит.

– Ты собираешься меня похоронить? – пошутил Миша.

– Ты не понимаешь, у меня гепатит, какая, к черту, из меня жена и мать, – устало сказала Варя.

– Самая лучшая! Я тебя, знаешь, как долго искал. Ты же мне обещала. Мы всегда будем вместе. А теперь ты хочешь меня бросить из-за какого-то «троглодита»?!

Так Миша прозвал гепатит.

И он засмеялся. И Варя засмеялась. И солнце светило ярко-ярко, ибо было всем ясно, что если два сердца любят друг друга, они могут всех и вся победить.

Если вы не жили в лихие девяностые на постсоветском пространстве, то, скорее всего, не знаете, кто такой Шеварднадзе. А он был самым главным в Грузии, то есть президентом. А мы соседняя с Грузией страна – Азербайджан.

Когда мы учились в пятом классе, самым большим приключением были отмененные занятия или приобретение чего-то запрещенного дома в школьном буфете.

В тот день первым уроком была математика. Учитель старательно нарисовала на доске дату сегодняшнего дня, мы открыли учебники и готовы были начать грызть гранит науки, как классная дверь приоткрылась, и вошедший дежурный на одном дыхании выпалил:

– Шеварднадзе приезжает. Всем срочно во двор.

Даже не дождавшись одобрения учителя, мы разом покинули классные комнаты и спустились вниз. Какие уроки, когда тут такое мероприятие. Конечно же, мы были готовы принести в жертву занятие встрече такого важного гостя.

В школьном дворе нас уже ждал второй дежурный с огромной охапкой гвоздик в руках. Каждому было велено взять по одной. Потом нас выстроили по классам и велели ждать. Чего? Конечно же, приезда Шеварднадзе. Только он, конечно же, даже и не собирался посещать нашу школу. Просто она находилась рядом с президентским аппаратом, и почтенные люди из этого аппарата решили, что так будет красивее. Только представьте себе: вы проезжаете на машине, а из окна сотни ребятишек машут вам гвоздиками. Мечта, а не жизнь.

Так мы простояли на холоде полтора часа. Половина школы, мне кажется, уже за это время перешла к оппозиции Грузии. Так как зуб на зуб не попадал, хотелось есть, пить и пойти в туалет. Некоторые из нас даже успели сойти с ума и говорили, что уж лучше бы урок математики, чем стояние на холоде.