Юлия Артюхович - Возраст осени

Плывет моя лодочка
К далекому берегу,
И веслам легко в руках,
А версты не мерены.

И годы не считаны,
С грехами-ошибками,
Не въелись морщинами —
Расплылись улыбками.

Слова не растрачены.
Душа не растеряна,
Морозом не схвачена —
Сильна и уверена.

А то, что не клеится,
Пройдет и забудется.
Все в жизни успеется,
Случится и сбудется.

И пусть не ворчит со дна
Волна говорливая.
Ведь я у себя одна —
Такая красивая!

Надежная, ловкая,
Веселая, смелая!
Плыви, моя лодочка!
Плыви, моя белая!

Один умирает нагой и босой,
Другой – в «Ламборджини» своем.
К бедным приходит старуха с косой,
К богатым – мужик с ружьем.

Старуха с косой точна, как весы —
Осечек коса не дает.
Мужик забывает носки и трусы,
Ключи, ноутбук, телефон и часы,
Хлеб, сигареты, батон колбасы….
Возможно, забудет ружье.

Старуха дежурит на смертной черте:
Наточит косу – и вперед!
А у мужика еще множество дел:
Выпил, подрался, проспал, не сумел,
Забыл, покурил, загулял, не успел…
Не скоро он нас заберет.

Пусть я сегодня нагой и босой —
Богатство не светит пока.
Стану работать по двадцать часов
Или народ обирать до трусов —
Только не надо старухи с косой!
Я подожду мужика!

Бьют деревья мокрой листвой,
Клумба колет шипами роз.
От меня ушел домовой —
Будто душу с собой унес.

Длинным стеблем грядкам грозит
И дрожит на ветру сорняк.
Культиватор застрял в грязи —
Домовой ушел от меня.

Он под вечер вчера чудил:
Бил тарелки, прятал ножи.
Допоздна в окно колотил.
А наутро ушел. К чужим.

Если б только я раньше знал,
Как обидеть его легко,
Никогда бы не посылал
Домового так далеко.

В общем, я понимаю его:
Уважение нужно всем.
Поругались. Не без того.
Но зачем же так – насовсем?!

А теперь – целый дом вверх дном.
Пусто, холодно и темно.
Может быть, он ошибся днем?
Или городом? Или страной?

Без него мне – хоть волком вой!
В сердце боль, по коже мороз.
От меня ушел домовой —
Будто душу с собой унес.

Я оставлю засохшие крошки любви
На запятнанном ложью прощальном столе.
Их небрежно рассыпали руки твои
По застиранной скатерти прожитых лет.

Я сотру отпечатки растраченных слов,
Заметая следы телефонных бесед.
Разбросаю обрывки несбывшихся снов
По рассветной росе, по рассветной росе…

У меня с тоской свидание
Этой ночью, этой ночью.
Приглашу себя на танец
В одиночку, в одиночку.

Стонет-мечется гитара,
В темноту роняет звуки.
Я танцую вальс без пары —
Вальс разлуки…

Не вернуть того, что было,
Но зачем-то помнит тело,
Даже если страсть остыла
И душа оцепенела.

На ковре круги рисую,
Каблуками ворс сбиваю.
Если я с собой танцую —
Значит, я еще живая.

Я тебя отпускаю.
Уходи, если сможешь.
Я уже не такая —
На себя не похожа:
Не свечу и не грею,
И не вяну с мороза.
Я ведь не батарея,
Не фонарь и не роза.
Одинокою кошкой
По картине без рамы
Я брожу в нашем прошлом,
Как в заброшенном храме.
Я – холодное тело
Под лампадой без масла.
Так красиво горела!
Так нежданно погасла…

Не постигли мы азов
Нежной робости.
Мы неслись без тормозов
По-над пропастью.
Виноваты без вины,
В души ранены,
Необъявленной войны
Ветеранами
Мы летели наугад
На огонь, на край,
Защищали от врага
Свой случайный рай.
Мы меняли на бегу
Явки и ходы.
Поцелуи рвали с губ,
Будто ягоды.

Показалось: все течет
И меняется,
Добрый ангел за плечом
Улыбается.
Показалось: наконец
Время мирное.
В необъявленной войне —
Перемирие.
Показалось: нам сейчас
Воля вольная,
Показалось: все – для нас,
Все позволено.
Летним днем для нас палит
Солнце рыжее…

В этот день ты был убит.
А я выжила.

Случайный мотив – непрошеный гость,
И в горле слова застряли, как кость,
А сердце стучит мелодии в такт,
Но что-то не так…

Но что-то не так: причудлив и дик,
Застыл на губах нечаянный стих —
Дрожащий комок изломанных рифм,
Задавленный крик.

Задавленный крик – безмолвный призыв,
Погасшие сполохи давней грозы,
Ушедшей любви отчаянный зов —
Как песня без слов.

Мысли собьются в стаю,
Свет озарения брызнет:
Однажды меня не станет
В твоей одинокой жизни.

Уйду незаметно, тихо
На мягких кошачьих лапах.
Часы перестанут тикать.
Забудешь голос и запах.

Останусь размытой тенью
На старом нечетком фото:
Женщиной или виденьем.
Не для тебя. Для кого-то.

Я – за стеклом.
Я – пыльный экспонат,
Печальный раритет в музее нежных чувств.
Мне повезло.
Я возвышаюсь над
Толпой и суетой и славы не ищу.
Закрыта дверь
Туда, где все прошло,
Затихли смех врагов и голоса друзей.
Мне так теперь
Спокойно за стеклом.
Здесь чисто и тепло. Пожалуйте в музей!
Слышны едва
Напрасные слова:
Хула или хвала, последнее «прости» —
Идет молва…
Мне на молву плевать!
Не бойтесь: мой плевок до вас не долетит!
Я – за стеклом…

Надоела – выстрелом из-за угла.
Не знала, что делать и как это вынести.
Не сказала ни «люблю», ни «прости».
Чего-то ждала, смотрела. Надоела.

Надоела. Так бывает, когда забывают.
Прошлое в памяти прячется, сердце царапает,
Что-то живое, горячее капает, капает,
Вытекает из души и тела. Надоела.

Надоела. Пирог не доела, кофе не допила.
Крошки не вытерла со стола.
Не заплакала, пока не ушла, —
Смогла, дотерпела. Надоела…

Над пропастью во лжи
Дрожит молитвы крик:
«Держи меня, держи!
Соври еще, соври!
Скажи, что я нужна.
Скажи, что много лет
Я у тебя одна —
Одна на всей Земле.
Что мною дорожишь,
Что нашей встречи ждешь,
Что ты ко мне спешишь», —
И я поверю в ложь.
Молитва коротка —
И тишина звенит.
Непрочна и тонка,
Гнилая рвется нить…