Василий Макеев - Заплаканная душа

Я разумом складен, поверьем повит,
Довольством не стану давиться,
А сердце, как в песне, щемит и щемит
О некой ямщицкой девице.

Должно быть, была на погляд хороша,
Любилось скоромно и бодро…
А ныне в траве ни греха, ни шиша —
Одни заскорузлые бедра.

Мне сроду не слыть
песняром-ямщиком,
Но песню, хоть хрипло, но лажу,
Коль сдуру покинул родительский дом,
Любовь осмеяв, как пропажу.

И всё ж напоследок, казачья родня
С какого-нибудь спозаранку
Конём вороным одарите меня,
К седлу приторочив цыганку…

Отцвели цыганками черешни.
На душе обыденный уют.
Фонарей сутулые скворешни
Мне навстречу светят, не поют.

Ну не прав ли, думая тверёзо,
Что себя от грусти уберёг,
Променяв горбатые берёзы
На державность северных берёз?

Как ты там, мой ерик камышовый,
Обмелел, заилился навек?
Я почти счастливый и толковый
У великих пристаней и рек.

Я ещё на многое надеюсь,
А уже на малое гожусь.
Только что на вербную неделю
Ни судьбой, ни песней не горжусь,

Взял бы за черешни и берёзы,
За потери горькие свои,
Да и высек душу вербохлёстом
До болятки, дурень, до крови!

Троица украсилась пакленком
с серёжками,
Дождиком окладистым,
что пыльцу прибил,
Крашеными крышами,
травными дорожками,
Неизбывной горечью
прибранных могил.
А ещё украсилась золотая Троица
Долго небывалою ласкою людской.
Кто от века праведен —
сердцем не расстроится,
А на души слабые снизойдет покой.
Помянули памятных предков
и родителей
И в глазах проталинных пригасили свет,
Чтоб они услышали
в их немой обители,
Как потомки милые чутко чтут завет.
Всех она приветила, праведная Троица,
Хоть на день,
но вволюшку надышалась Русь.
Для меня ты, Троица,
как святая горница,
Я тобою радуюсь и тебе молюсь.

От гульбы, от долгих песнопений
Возвращусь в родную колею,
Лету на зелёные колени
Положу головушку свою.
И оно мне с нежностью великой
Поднесёт малиновый настой
И прикроет веки повиликой,
И омочит волосы росой.
И чтоб снам таинственным присниться,
Чтоб меня прохладой не вспугнуть,
Золотого жара медуницы
Мне насыплет вечером на грудь.
Я не ждал от родины иного.
И, когда вернусь из забытья,
Прошепчу я лиственное слово
Про тебя, околица моя.
Потому что с отческой любовью
В целом свете можешь только ты
Положить мне землю в изголовье
И к ногам медвяные цветы.
Потому-то, смладу торопливый,
От напастей разных и от бед
Я лечу на зов твой терпеливый,
Как шальная бабочка на свет!

Канула в омут,
В стогах притаилась,
В терпких солениях вяжет язык —
Летняя благость,
Божия милость,
О, закавыка из закавык!

Будто вовек
Не грядёт бездорожье,
Стелет приметно в затишке у хат
Благость и милость
Летняя Божья
В рыжих отметинах солнечный плат.

С пылу и жару
Впору проплакать,
Чтобы жилось неизбывно-светло,
Божию милость,
Летнюю благость,
Август, впечатанный чудом в чело!

Свидание на сеновале!
Скажи, зазноба, не таи,
Не комары ль зацеловали
Парные ноженьки твои?

О, как они ко мне бежали,
Аж месяц лоб перекрестил,
Когда на травном одеяле
Тебя я ждал, как дезертир!

Шурша,
по лестнице порхала,
Летела бабочкой на свет —
И сено мятное вздыхало,
И где-то бражничал сосед.

Душистой негой обогрета,
Ты не испытывала страх.
Само прельстительное лето
У нас стояло в головах.

Ему свиданья наши любы,
Дыханье летом стеснено,
Переходило с губ на губы
Травинкой клевера оно.

Оно сойти с ума спешило,
Оно во тьме – пышней купчих —
То обмирало, то душило
Меня в объятиях твоих,
Тебя в объятиях моих.

Как перепутались мы оба —
Не разберёмся поутру,
Рябит в глазах…
Постой, зазноба,
Репьи с юбчонки оберу!

Прикладки сена высятся курганно,
Подмяв собой старинную межу.
Когда на сердце зябко и погано,
Я к ним прощально руки приложу.

И будто лето побежит по жилам,
И руки вспомнят шорох травяной,
И женщину, которая блажила
На сеновале рядышком со мной.

И загуляют в памяти покосы,
И защекочут страстные репьи
Её полынно пахнущие косы
И те же руки жадные мои…

Увяли мы в житейском беспорядке,
Как после бури крылышки стрекоз,
Остались эти тёплые прикладки
И впереди – последний сенокос.

Ждём дождя, как небесной манны.
И пришла на заре пора:
Прячь зонты, разевай карманы
Для шумящего серебра!

Вспомни давнее изречение:
Бурный ливень – он не напасть!
Майский дождь – умопомрачение,
Как дорожная сдуру страсть.

Беззаботен и скоротечен,
Закружился волчком, упал,
Надавал деревам пощёчин
И на сторону ускакал.

На душе повольготней стало.
Куры сгрудились у плетня.
Полной грудью село дышало,
И чумазалась ребятня.

Мы с тобой своё отлетовали
И с резного спрыгнули крыльца.
Замирали сердцем, лютовали,
Так и не смирились до конца.

Никому судьбу не объегорить,
Наши дни – не палая листва,
А скорей всего, сплошная горечь,
Иль плакун, или разрыв-трава…

У ненамоленных церквей,
Полукартонных с виду,
Всё чаще вижу я парней
И женщин молодых.
Они приходят ко Христу
С какою ли обидой
Иль их приводит на поклон
Заветный страх и «стих»?

Я тоже к церкви прихожу
В туманный спозаранок,
Чтоб тихо-мирно ощутить
Всю призрачность надежд.
И вновь любуюсь, что не грех,
На грешных прихожанок
И понимаю невпопад
Туманность их одежд.

Во церкви женщины сплошь ряд
Смиренно-авантажны,
Им так привычно увлажнять
Глаза немой тоской…
И только бабушки мои
Невнятно и протяжно
Бормочут вещие слова
Про вечный упокой.

О, не забудьте про меня!
Я тоже душу маю,
А всё «цыганочку» пляшу
На собственной судьбе,
Я лоб не вовремя крещу
И Бога поминаю,
И всё ж по локоть не погряз
В лукавстве и злобе.