Татьяна Брыксина - Песня вечной дороги

Мои попутчики просты,
Им жизнь мила, как звон капели,
Они со мной уже на «ты»
И в голубую грязь апреля
Зовут меня искать цветы…
И мы бредём до темноты,
До посинения дороги
Считать столбы,
Будить сады,
А кляксы прыгают на ноги,
Как лягушата из воды.

Июнь крапивой зарастёт,
Завяжет вишни узелками,
И будет пахнуть первый мёд
Ромашками и васильками.

Налипнет жёлтая пыльца
На пальцы, сладкие от мёда…
Ты позовёшь меня с крыльца
В хмельную зелень огорода…

О этот зной из-под ресниц —
Калмыковатый, острый, жгучий
Я покраснею до ключиц
И засмеюсь на всякий случай.

Букетом дивных сорняков
Затмится синь,
и, словно луни,
Льняные крылья облаков
Нас убаюкают в июне.

Виноградник сбросил листья
В посмурневшем октябре,
Каждый лист, как лапа рысья
В порошковом серебре,
В росяном морозце хрустком
Дверь, перила и окно,
На земле без листьев грустно
И в саду темным-темно.
Тихо-тихо, тише кошки
Спозаранку холод-рысь
Люто нюхает порожки…
– Брысь!

Когда переполнят тревоги
Бессонную душу мою,
Я песню сложу о дороге
И спеть закажу соловью.

Затихнут домашние звери —
Пластинки, гитары и двери,
Весь дом сокрушит соловей.
И ты, загасив сигарету,
Забудешь про чай и газету,
Доверишься песне моей,

Проводишь меня до вокзала,
Отпустишь в лесные края
И песню, что я заказала,
Попросишь допеть соловья.

В прорубь стылого окна,
В пролубь синего оконца
Кто-то сыплет семена
Подмороженного солнца.

Бродят блики по стене
То листами, то крестами,
И прядёт душа во мне
Радость лёгкими перстами.

Я-то знаю, что не вдруг
Солнце свалится на запад, —
Будет вечным этот круг,
Этот свет и этот запах.

Вновь и вновь зальёт заря
Город, пляж, каменоломню…
Но такого декабря
Я не помню! Нет, не помню!

Лечу – то песней на люди, —
Смотрите, какова!
То по наждачной наледи —
Сугробы в рукава,
А то листом расхристанным —
Сама себе чужая,
То бабушкино яблоко
Сшибаю на лету,
То молочай с крапивою
В один венок плету
И всё воспоминания
Зову и наряжаю.
О ситцевая девочка,
В просветлины плетня
Ты смотришь с изумлением,
Ты мучаешь меня…
Кори, кори, родимая,
Растерянную душу!
К ней, как репьи, цепляются
То слава, то позор,
И радость ей – не солнышко,
И горе – не разор,
То рассмеюсь без надобы,
То без причины струшу!
Но в час, когда исполнится
Последний срок душе,
Когда по мне заухает
Выпь-цапля в камыше,
А в поле ветер-вопленик
Мой путь перелистает,
Я знаю, горе горькое
Споткнётся у плетня
И все воспоминания
Отхлынут от меня —
Последней силой совести,
Моей отлётной стаей.

Взвихрилась белая пыль,
Дрогнули слабые листья,
И понеслась, закружилась
Осень по старой земле.
Школьница вышла во двор
С маленькой ласковой кистью,
Вышла играть с листопадом
И рисовать на столе.

Ей продиктует сентябрь
Первую взрослую букву,
Дерево красного цвета
И на крахмальный манжет
Выронит вместо росы
Краски весёлую клюкву,
Летнюю зелень стекляшки
Вдруг превратит в самоцвет.

Детство моих сентябрей
В дом возвращается снова —
Только нагрянут подруги,
Только наедет родня…
Детство, ну как ты могло
Так позабыть бестолково,
Кто этот хитрый фотограф,
Не просмотревший меня?!

Давай прощаться, старый дом,
Давай прощать былые муки.
Я оглянусь – ты над селом
Махни мне дымом в час разлуки.

Я оглянусь, я постою,
Вдыхая ветер перемены,
Храни привязанность мою,
Крыльцо храни, и печь, и стены.

Не слепни, милый, – бог с тобой!
Дорога повернула круто…
Вот эти самые минуты
И называются судьбой.

Неслышимый ковчег
Плывёт… Он не вернётся…
А в мире новый снег
По-старому зовётся.

Приходит новый век,
Но каждый миг – утрата,
А призрачный ковчег
Уходит без возврата.

В небесной вышине
Ковчегу безопасно,
А в мире, как во сне,
То пасмурно, то ясно.

Иное бытиё
Водой сюда прольётся,
Но капелька её
Слезой не назовётся.

Все слёзы на земле!
И лишь они восходят
Туда, где сны во мгле
Святой ковчег находят.

Плыви, ковчег, плыви,
Легко доверясь Богу,
Но странников земли
Не торопи в дорогу.

Дождись, пока ладонь
Сама не выдаст душу,
Не превратит огонь
В спасительную сушу.

И вот я вернулась домой,
А дома как будто и нету —
На стенах висят бахромой
Обрывки вчерашнего света.

Затоптанный кем-то чужим,
Зашиканный чьей-то хулою,
Мой мир умирает, как дым,
Виясь над родимой золою.

И кто я теперь? И чему
Смеётся дурак беспечальный —
Цветок, в одичавшем дому
Расцветший как будто случайно?

И двери истошно скрипят,
И зеркало, словно гадалка,
Вещует судьбу наугад
Всему, с чем расстаться не жалко.

Так больно, что в окна смотреть
Нельзя, ибо слишком прекрасна
Весна… И до ужаса ясно:
Здесь легче, чем там, умереть.

Висожары, Стожары, созвездье Плеяд,
Мне уже никогда не вернуться назад!
Без меня мои синие звёзды восходят,
Без меня мои вишни в бредовом жару
На моём верховом полыхают юру,
Но с ума постаревших красавиц не сводят.

Боже мой, как поют, как рыдают столбы,
Как пронзительно тянется дым из трубы
Моего навсегда почужевшего крова…
Незнакомая женщина в блёклом платке
Держит мутный фонарь в напряжённой руке
И не знает, как молвить радушное слово.

Кто я ей? Не сестра, не соперница, не
Побирушка с холщовым узлом на спине…
– Ну и неча глаза завидущие пялить!
Что ей скажешь?!
Что с этой приступки крутой
И меня проводил палисад золотой,
Ничего, ничего не оставив на память?

Горе вязких дорог без дороги назад,
Горе синих, слезами дрожащих Плеяд,
Висожары, Стожары – не выплакать боли!
Цепь окошек, вспалённых юдолью земной,
Убегающих в небо сиять надо мной —
Надо мной в этом ветреном, ветреном поле…