Константин Покровский - Месяц полярной совы. Сборник стихов разных лет

Так страшно, что нужно на улицу выйти,
Чтоб не стать тем, что забыли,
Звезды запомнить, увидеть, выпить,
Чтоб стать звездной, если и быть – пылью.

Прогнали стаю черных птиц,
Вещали осени финал
И шум бездарнейших певиц
Покинул мерзнущий причал.
Все холода…
Морозы, синь и по утрам
Так странно взгляд кидать туда,
Где грань подарена ветрам.
Осенний шум,
Бал быстрых перемен,
Так много дум
И ничего взамен…

…Распишись осторожно поцелуем на мне
и тогда, возможно, на моей седине
сквозь все, как огромный вздох,
колыхнется слеза
и ты увидишь, как сморит Бог…

Октавой и солью, медью и храмом
Нарекается быть белый простор
Бумажного кителя, рубленым шрамом
Боев каждодневный расписанный вздор.

Но пылает здесь весть, в ресницах дрожа,
Как слеза, запечатав бессрочно
Послание надежде, где слова – сторожа,
Душу смиряют построчно…

Никогда, никогда я тебе не скажу
Что внутри запеклось каплей страха.
За крепкой стеною часто брожу,
Где крылья не делают взмаха.

Не усну, чтоб не вымолвить коды,
На свету не увидишь слезы ты,
Дитя пасмурной стал я погоды,
Кем-то высланный, кем-то забытый.

Я давно загрубел на ветру,
Его солью пропитан мой плащ,
И скрепит как телега вертлуг,
И твой голос цитирует плач.

Ненавижу сопли, все это!
Этот бисер в тело не вшить,
Не нужна мне такая сюита,
Одно слово кричите мне – жить!

Скребется холод в мою дверь.
Я запираю все засовы.
Что мне жертвовать теперь?
Я ночью стал, во мне лишь совы.

Есть признанье: скрыл тепло,
И отчет – хватал темна…
Что ж, возможно повезло,
Что совы прячут имена…

Оглянуться страшно было:
Как метель душа рвала,
Грусти след крылом закрыла,
В ночь полярную звала.

Когда душа откроет утро,
В ресницах солнечных лучей,
Откровение будем мудрым…
Что с этой ночи ты ничей.

Месяц уходит полярной совы,
Не замечаю, как губы кусаю…
Я сын, так случилось, сплошной синевы,
Кто ты, я боюсь, не узнаю.

Страшусь не загадки, не мерцаний звезды,
Ни шагов незнакомых по снегу,
Я боюсь, что окажешься именно ты,
Той, кто ложному вверится следу.

Я так вдруг обнаружил – утихли втера,
Пытавшие грудь на прочность.
И жизнь началась только вчера,
Одолев наших мыслей неточность.

Мне ль сторожить таянье лун?
Я по ночи отправлюсь, как свой,
И даже звон резкий лопнувших струн
Не свяжет в пути за тобой.

Вечность за порогом.
Сиплый голос розы.
И ночь во фраке строгом,
Как на балу у прозы.

Слово – снова ключ
К другому будет слову.
Роза! Хочешь, мучь!
Я петь, ты выть лишь снова.

Вечность. Выпить вечность.
Бокал поднят, в руках он!
Роза, бессердечность —
Вопрос таскать все «как он?»

Роза, покидаю
Твой край забитых душ.
Забуду. Потеряю.
Ни враг, ни раб, ни муж.

Пройдись, мой друг, коль мне не удается,
По заспанным сугробам молодым
За речкой, что уже не вьется
И даже не пускает дым.

Ранним утром, часом синим,
Под далекий треск сорок
Стеблей полыньих слабый иней
Собьется шагом твоих ног…

Глубоко вдохни прозрачность,
Тонких струй, бодрящий холод,
Зимы хрустальной новобрачность,
Прими, родной, и тройки повод

Поймай резвистой вороной,
Веди, мой друг, держи упрямо
Ее чудесной стороной!

Дни укладываются в темные коробочки: с 17 до 7.
Небо – не то морфий, не то – огромная спальня.
Здесь если голубое, то обязательно до' сени,
И если тишина, не значит – читальня.
«
Здесь, вообще, всегда – окружность. Либо угол.
Потому как впереди граница, а сзади – смысла нет.