Михаил Чикин - Превратности судьбы (сборник)

И, прильнув ко мне дрожащим телом,
Прошептала тихо: «Я твоя…»
На сугробе в одеяле белом
Я впервые вкус любви узнал…

Много лет спустя, всё в том же парке,
Ты с детьми гуляла над рекой,
И у сына вихорочек яркий
Разорвал души моей покой.

Снег, кружась, ложился мне на плечи
И слезинкой таял на щеках,
Понял я, что в тот далёкий вечер
Всё осталось далеко в мечтах.

Я смотрел, как плакала берёза,
Собирая в банку на стволе
Исходящие из раны слёзы,
Чтоб разлиться соком на столе.

Чтоб её, живую силу влаги,
По стаканам водочным разлить
И потом с блевотиной, в овраге,
По ручью помойному проплыть.

Я смотрел на раненое тело
Русской девичьей лесной красы,
На котором с банкою висела
Жадность злобная в разгар весны.

Мы потом тоскуем по берёзам,
Когда вместо них увидим пни,
Позабыв про боль берёз и слёзы
В те весенние шальные дни.

Семьдесят с лишним знойных лет
Протекло с времени Побед,
Что свершали порой лихой,
Пролив крови своей с лихвой.
Лишь надеясь на Память тех,
Кто познал радость жизни, смех,
За кого грозной той порой
Жизнь отдал здесь Солдат-герой,
Что лежит под сырой горой.

Их смогли только схоронить,
Веря – будем о них хранить
Вечно Память в своих сердцах,
Не познать чтоб войны вновь страх.
То, что дети и внуки их
Не допустят вновь страшных лих
И нарушить священный мир
Не дадут из последних сил
В память тех, кто когда-то жил.

Люди, вспомните тех солдат,
Что в могилах сейчас лежат,
Ради нас, здесь сейчас живых,
Совершён смертный Подвиг их.
Жаль, не знаем всех их имён,
Но их Памяти дух силён,
Эта Память зовёт нас в путь,
Не даёт нас сломить, согнуть
И фашизм вернуть.

Отшумело листвой
И цветами разгульное лето,
Осень жизни моей
Золотым листопадом зажглась.
Над моей головой
Ярко-знойного рыжего цвета,
Спелых хлебных полей
Осень жизни косою прошлась.

Мне хотелось иметь
В этой жизни все блага земные:
Славных дочек, сынов,
Дом построить и сад развести.
Мне хотелось всё петь
Песни русские буйно-шальные,
Что мелодией слов
Могут вдаль за собой увести.

И я пел и шагал
По дороге, бывало, беспечно,
И куда заведёт
Мой конечный маршрут, не глядел.
Меня страх не пугал,
Я надеялся, будет так вечно,
Думал, песня зовёт,
Коли колокол в сердце гудел.

А мой голос охрип,
И строптивое сердце остыло,
Я разборчивей стал,
Трижды мерил, чтоб раз лишь шагнуть.
Стал пугать каждый скрип,
И спина часто с устали ныла,
Видно, в жизни устал,
И пора мне пришла отдохнуть.

Но я духом силён,
И меня не сломает усталость,
Я сумею идти,
Надо только лишь дух перевесть.
Верой не обделён,
Отдохну только самую малость,
Чтоб быть снова в пути,
И седым хоть, но снова расцвесть.

Отшумело листвой
И цветами разгульное лето,
Осень жизни моей
Листопадом шуршащим зашлась.
Над моей головой
Серебра с позолотою цвета,
Скрытых снегом полей
Осень поздняя кистью прошлась.

Богаче, говорят, мы стали жить,
Вот только жаль, бедней душою,
Мамоне всё пытаемся служить,
Скорей б набить карман большой.

А до души нет дела никому,
В неё вцепился дьявол там зубами,
Чтоб править миром дальше одному,
А мы бы были в нём рабами.

Чтоб на колени нас поставить всех,
Тех, кто богат сейчас иль беден,
Тех, кто внизу иль выбрался наверх,
Но золотым тельцом уж съеден.

Поэтому растёт число сирот,
И старости бездомной больше,
Правителям обузой стал народ,
И жизнь народа стала горше.

За блеском золота не видим бед,
Глаза на всё давно закрыты,
На протяженье многих тысяч лет
Что заповедал Бог – забыто.

Мы возомнили все себя Творцом,
Творим такое – миру тошно,
Как будто пред всемирнейшим концом
Мы зло себе творим нарочно.

Спешим толпой в объятья к сатане,
Без совести спешим, без страха,
И каждый словно бы осатанел
В преддверьи жизненного краха.

Мы души превратили в решето,
Сквозь рвань и дыры ветер свищет,
Не радует нас всех давно ничто,
Одну наживу каждый ищет.

Мы продаём детей своих и мать,
Собой и Родиной торгуем,
Мы Бога перестали принимать,
Как будто жизнь нашли другую.

А что с душой? Кому она нужна,
То пережиток, мол, химера,
И пониманью как-то уж сложна,
А золоту всё ж больше вера…

Не могут жить свободными рабы,
Для них свобода хуже клетки,
Не выйти им из кандалов судьбы,
Не снять и с душ им рабства метки.

Глотнут они свободы лишь глоток,
И тут же вновь их тянет в рабство,
Не приживается её росток,
Лишь в клетках средь рабов их братство.

Свобода им, как говорят, дерьмо,
Им званье даже – дерьмократы,
Жизнь в кайф, когда на шеях их ярмо,
А по углам, на вышках – автоматы.

Коль не согласен раб, то, знать, шпион,
И подорвать решил оковы клетки,
В которой жил всегда «счастливым» он,
Любуясь блеском рабской метки.

Поэтому он рад всегда, всему,
Что только лишь пообещают
Иль бросят в клетку ржавую ему,
Где телом мрут, душой нищают…

Говорят, что плод запретный сладок,
А доступный горек, вяжет рот,
Надоел, кричим, когда порядок,
Всё хотим всегда наоборот.

Коли дождь идёт, мы просим солнца,
Коли солнце, то мы просим дождь,
Солнце ярко светит, мол, в оконце,
И от этого нас треплет дрожь.

Когда денег нет, мы плачем – бедность,
Много денег – то опять беда,
Душу жжёт нам всем зануда-вредность,
С нею плохо в жизни нам всегда.

Мы ничем не можем насладиться,
Нам не в радость самый лучший дар,
Горек, мы кричим, нам не годится
Даже самый сладенький нектар.

Близости хотим, когда в разлуке,
Коли вместе, то спешим в развод,
Мы свободы ждём, коль свяжут руки,
Коль свободны, не хотим свобод.

Что нам делать, Боже, помоги нам
И на путь нас праведный наставь,
Жажду плоти, Боже, утоли нам,
Жажду духа только лишь оставь.

Все богатства лишь в душе, не в теле,
Крепость духа нас спасёт от лих,
Всё в дерьмо, когда б мы что ни ели,
Превратится, кроме духа, вмиг.