Магомед Ахметов - Снег идет в сердце моем

Пусть теперь впереди неизвестность и страх,
Сердце знает: оно побывало в горах!

И голод, и войны нам для того даются,
Чтобы испортились люди и стали рабами.
А нищие руки к нам для того лишь тянут,
Чтоб снять с нас коросту лжи,
прилипшую к коже.

Жизнь стремится в полет, но ломает крылья
И со всего размаха рушится наземь
С криком и плачем, которых никто не слышит —
Лишь на ладонях моих остаются капельки крови.

И лишь на похоронах мы встречаемся нынче
с друзьями —
Там и дно ада покажется светлым раем.
А голод и войны нам для того даются,
Чтобы испортились люди и стали рабами.

Я говорю не стихи сейчас, а молитву,
Чтоб горела в каждой душе лампада
Света и боли – такой густой и кромешной,
Что от нее за спиной до сих пор
любовь моя плачет.

И судьба, и воля, и рок от ничтожеств зависят,
Но успокойтесь, когда-нибудь и это время
Река времен унесет, и больше не будет
Человек продавать по кусочкам солнце и небо.

Вино и слезы, голод и война —
Ненастные настали времена!

И жить нельзя, и стыдно умирать,
И рифму не упросишь лечь в тетрадь.

А раньше мне отчаянно везло —
Я шел к добру и ненавидел зло.

А нынче окружает что меня —
Лишь глупость, все тесней день ото дня.

И воронье лишь вьется надо мной —
Сошел с оси, как видно, шар земной!

Ночь за окном, и огонь в очаге погас —
Вспомним былое, далекий и верный друг!
Голос войны до сих пор оглушает нас,
А любовь, словно птица, выпорхнула из рук.

Время уходит – но чья тут, скажи, вина,
Что затерялась во тьме Ариадны нить?
Мы на надгробьях читаем свои имена,
Но и за это нельзя никого винить.

Прошлое дышит в спину, и зеркала
Памяти лгут потомкам нашим не вдруг.
И пока нас еще не накрыла полностью мгла,
Вспомним былое, далекий и верный друг!

Я вернулся к тебе, аул,
Здравствуй, дом мой, а ты прощай,
Грех мой прежний.
И ты, Расул,
Ничего мне не обещай.

Я пришел из чужих времен,
Сединою мой дух оброс.
Но я помню, как был пленен
Водопадом женских волос.

Небо ходит меня внутри,
Звезды вновь зазывают в рай.
Ничего мне не говори,
Мой родимый и скорбный край.

Я вернулся. К семье. К судьбе.
Пусть усталый, немолодой.
Но я жил. И любовь к тебе
Мне светила в ночи звездой.

Ветер века дул в паруса
Бестолковых моих стихов.
Но высокие небеса
Охраняли от пустяков.

Небо ходит внутри меня.
Я вернулся – слезу утри.
Пусть пройдет хотя бы три дня,
А потом уж заговори.

Мне напомни, как я грустил,
И внуши мне великий стыд.
Лишь бы ты меня, дом, простил,
А Аллах-то всегда простит.

Даже черному соколу, журавля
Убившему, стыдно жить.
А нас убивают за три рубля,
Чтобы жить-не тужить.

Пропади ты пропадом этот мир,
Где мысли о смерти легки,
Где не Аллах, а доллар – кумир,
А решают все – кулаки.

Где жизнь проходит, словно во сне,
А свет – как песок в горсти.
Где лишь нажива одна в цене,
Убийца – и тот в чести.

А песня не устает тосковать
По человеку-свече,
Умеющему гореть, ликовать,
Ворковать на твоем плече.

Из сердца пролившаяся слеза
Превращается вдруг в алмаз.
Он режет судьбу, как стекло – и глаза
Отчизны творят намаз.

С неба падает старый орел.
Пролетая над собственной смертью,
Он на мшистом камне находит
Свою вечность,
свое бессмертье.

А я на него гляжу
И горько-горько так плачу —
Не смерть его дорога,
А жизнь, что короче смерти.

Но теперь на вершину горы
Орлы не вернутся – эти
Птицы гордые не предают
Ни судьбу свою,
ни свободу.

Почему в Дагестане орлы умирают,
Почему их нет на вершинах гор?
Гордые птицы во мгле догорают,
Но даже это нам не в укор.

А стервятников поглядел бы сколько
Развелось, деля печаль пополам!
Солнце черное да новолунья долька —
Кто даст силу пестрым орлам?!

Жизнь земная, кромешная.
Вроде бы поздно
И смеяться, и нежничать, и любить.
Но от орлов по-прежнему звездно,
А про стервятников можно забыть.

Речь не о женском восточном стане —
Все больше помнится о старине.
Но если не будет орлов в Дагестане,
Надо срочно имя менять стране.

Когда песня нежности была убита,
Мы взяли любовь взаймы.
Молитва потеряна, клятва забыта,
Четки лет в руках у зимы.

Гляжу на тлеющие мгновенья страха,
Склоняюсь над очагом.
А губы шепчут имя Аллаха,
Но тьма и тьма лишь кругом.

«А жизнь, как всегда, проскользнула мимо!» —
Говорят часы на стене.
Такая вот жуткая пантомима
Кукушки, живущей во мне.

Мне холодно у очага родного,
И речи кукушки странны.
И думаю я все снова и снова:
Кто сделал тюрьму из страны?

Когда песня нежности была забыта,
Тогда мы остались вдруг
И без Отчизны, и без корыта,
Как та старуха, мой друг.

Люди, не известные никому,
Этот мир и меня берегут.
Они никого не ведут во тьму
И никому не лгут.

Хлеб и вода – жизнь всегда проста,
И можно жить-не тужить.
И можно жить и ради Христа,
И ради Аллаха жить.

Они по жизни – всегда пешком,
Порою им вслед взгляну:
Хорошие люди – пусть с вещмешком,
Но идут ведь не на войну!

Не изменял ни Родине, ни тебе
Никогда и ни с кем —
не могу просто по-другому.
И вера всегда сияла в моей судьбе
Звездою, зовущей к светлому и дорогому.

А нынче враждуем между собой. Опять
Сыплем соль на раны и пепел на голову. Но,
Пусть страна дышать не дает
и пусть время уходит вспять,
Я люблю и тебя, и Родину все равно.

Сон или явь – попробуй узнать!
Конь вороной да дождь проливной.
Сердцу противна всякая знать —
Голос народа всегда со мной.