Сергей Мычко - Луговые корабли

Дай покой мне! Хочу тишины!
Мне за сердцем трудно угнаться,
Руки мыслями обожжены,
Я тебя не прошу остаться!

В этой комнате умер свет..
Только звук метрономом в темя,
Я готов пережить сто бед!
Люди! Остановите время!

Эта кожа забыла тепло,
Каждой клеткой, до основания…
Там, где раньше росло крыло,
Только грубый рубец касания.

Пальцы – бешеные болтуны,
Не заткнуть, все твердят и пишут.
Мои мысли давно не дышат!
Дай покой мне, хочу тишины!

Месяц дымно прикурит звезды.
Палачом бьет по шее час.
В этой комнате умер воздух,
Только тусклый остаток глаз.

От стены до стены парусами
Нервы мыслями обнажены.
Каждой клеткой, до основания…
Я прошу тебя! Дай тишины…

Лает ночь неспокойная, лунная…
Пляшут тени у пыльных дорог.
Пой, гитара моя семиструнная,
Пой о тех, кто уже далек.

Разгулялся по липовой меди
Ветер прошлых знакомств и лиц,
Ты играй, ты не вздумай медлить
В это стадо зверей, в стаю птиц.

Расскажи мне октавой повыше:
О нелегкой, тугой судьбе.
Как гуляет луна по крыше
На серебряном сапоге.

Как смеются и плачут люди,
От моих неуемных стихов.
Знаю я, все что было и будет,
Не сыграть этой музыкой слов.

Не найти в этом облаке пыли
Тех знакомых и хрупких плеч.
Пой мне, пой о неведомой были,
В танце пальцев пылающих свеч.

Эта осень, как будто торопится,
Гонит ветра звериную грусть.
Память снова рыдает и просится,
В, сентябрем перебитую, грудь.

И впуская ее покорно,
Я уже ничего не боюсь!
В эту прядь шелковистую, черную
Я уже никогда не влюблюсь!

Да, любил! Что скрывать, робея,
Был судьбой предначертан час.
Ну, зачем вспоминать, немея
Эти брызги осенних глаз.

Будут зимы теперь другие
Лить на плечи словесный пух…
Эти руки давно чужие,
Этот голос стал резок и глух…

И на самый больной, неуемный вопрос
Есть ответ, как удар по венам:
Я забыл эту смоль шелковистых волос,
Полюбив золотое сено!

Вы скажите, что все уже прошло?
Да черт с ним! Было, и внезапно испарилось!
Скажите мне, какое ремесло
Даёт возможность, чтобы сердце билось?

И не было ни волоса седого,
Ни этих «должен», «нужно», «говори».
Шагал я в шкуре каремолодого,
Несущего поэмы и стихи.

И бился там скрипач и пианист,
Под кителем бродячего солдата…
Я выворачивался сверху вниз,
Звучала кровь без пошлости и мата!

И шли на зов, как будто на огонь,
Все бабочки и тараканы мира…
Смотрите все! Вот Вам моя ладонь!
Она для Вас и плаха, и мортира!

Хотите буду в вечности таким?!
Хотите буду глубиною с море?!
И сбило с ног, грохочуще: «Хотим!»
Одним на радость, а другим на горе…

Не верю я, что слову выдан срок!
Секите, режьте, вешайте – не верю!
Я дал свободу стае диких строк,
Как волю дали бешенному зверю!..

И зашагали, подрывая плоть,
Дивизиями буквы Прометеи.
Им столько нужно душ переполоть,
Чтобы в сердцах повышыбало двери!

И вот я здесь! Смотрите! Я пришёл!
Откройте настежь окна и балконы!
Впустите стаю нежных словопчел,
Ловите стихотворные патроны!

И никогда! Ты слышишь, человек?
Из строк моих не выбить мощь гранита!
Вы все, свидетели того, как в буйный век,
Произошло рождение пиита!

В поцелуе сжигающем ли,
Мы с тобой, в перекрёстке рук,
Там, где таяли лилии,
Вырастали берёзы вдруг.

Я давно позабыл иль утратил,
Трудно сердцу в житейской броне.
Знаешь, жар в голубом закате,
Я дарил и дарю тебе.

Смех какой, через пару весен
Я приду к тридцати годам…
Но, все также гребу без весел
По забытым судьбой сторонам.

Все бывало, а сколько будет…
В этих зарослях хитрых лет.
Может быть скоро скажут люди:
Ох, смотрите! Идёт поэт!

Нет, пишу я, конечно, не к славе.
Просто знаю, что должен петь,
Словно клен, средь болотной влаги,
Я бросаю словесную медь.

И ложатся стихи мои тлея,
Как разбитые горем глаза.
Знаешь, я ни о чем не жалею,
Уже столько успел сказать.

Ещё столько смогу поведать
Этой жизни, тупые углы…
Загуляю звездой по небу,
Самым лучшим поэтом страны!

И все так же горя в поцелуе,
Встретимся в перекрёстке рук.
Только я уже сильно ревнуя,
Для тебя как знакомый иль друг.

Все прошло, листопадом желтым
Тлеет в эту земную глубь.
Но луна золотым медвежонком
Мне однажды укажет путь.