Сергей Филиппов (Серж Фил) - Свежий ветер в концовке прогулки. Ещё всё будет…

Восвояси князь убрался,
Но, промчались год, другой,
И вторично он собрался
На заветный свой разбой.

Грекам Игорь – хрена горше,
И решаются они:
Откупиться будет проще
Без напалма и бран и .

А дружинники довольны,
Князя – хвать, да и качать!
Эх, да все б такими войны
Были, что ещё желать!

Получалось всё в те годы,
Игорь весел был и рад.
Но окончились походы,
И напасти вновь грозят!

Печенеги силой давят,
От древлян всё меньше прок —
Князя Игоря не славят,
Платят нехотя оброк…

Князь проснулся в этом месте,
Вспомнил всё, что было в сне
И решил – для спасу чести —
Грабануть древлян вдвойне!

Но делить на всех добычу
Не резон, решает князь,
Большинство я ограничу:
Всё моё! Моя здесь власть!

Жадный князь, да с малой ратью,
Устремляется назад,
Едет, думает, что к счастью,
Как глаза его горят!

И кричит он князю Малу,
Прилетая в Коростен:
– Заплатил ты дани мало,
Вот вернулся я зачем!

– Игорь ты башкой не болен?
Иль инфляция в стране?
Что ты вечно недоволен?
Надоело это мне!

– Не буди во мне ты злобы,
Недостойный, глупый Мал!
Вы, древляне, узколобы,
Говорю: оброк твой мал!

– Всё, до самой селезёнки
Ты достал нас, «дикарей»! —
И кричит, чтоб две сосёнки
Наклонили поскорей!

И к макушкам, да покрепче,
Привязали бы князька,
Этот гадкий человече
Всем наделал много зла!

Сердце в пятки укатило,
Игорь вмиг похолодел,
«Жадность фраера сгубила!» —
Лишь подумать он успел.

Сосны кроны распрямили,
И, как тряпочку, по швам,
Тело князя разделили,
Разорвав напополам!

Улита – красотка и душка —
Гуляла у Чистых прудов,
А с ней Василиса, подружка,
Милашка – одних с ней годов.
Две юные стройные девы,
Таких нынче вряд ли найдёшь
(Коль есть, отзовитесь, эй, где вы?
Без вас пропадаю за грош!).
Так вот, чаровницы гуляли,
Держа нежно руку рукой,
Друг дружке сердца открывали,
Хоть тайны меж них никакой.

Опять он приснился, я, право,
С собой не могу совладать,
Сладка всем любови отрава,
Но как я устала страдать!
Ни пить мне, ни есть нету мочи,
И сон не даёт телу сил,
Соль слёз застилает мне очи…

Эх, как он тебя зацепил!
Нет, Уля, влюбляться не стоит
В свой сон, пусть он трижды хорош —
Во сне он тебе глазки строит,
А в яви увидишь – помрёшь!
Живых ведь парней – ровно грязи,
Иди, выбирай, хоть кого!
Так нет, ты мечтаешь о князе,
К тому же, не видя его!

Пусть так, пусть глупа я, но знаю:
Он скоро приедет сюда,
Я сердцем своим ощущаю:
До встречи деньки, не года.

Подруга глядит с сожаленьем
На Улю, боярскую дочь:

Зря мучишься ты сновиденьем,
Гони от себя его прочь.
Ведь ты не дитятко малое,
Годков-то семнадцать тебе!

Оставь меня, Васа, в покое,
Знать, это угодно судьбе!

У вольной реки на излучке,
Где воды пьют вкусно рассвет,
Именье боярина Кучки
Стояло уже много лет.
Когда-то, в далёкие годы —
С тех пор пролетели века —
Катились спокойные воды,
Смородиной звалась река.
Но кто-то сменил речки имя
(Быть может, он ягод не ел?),
И стала она зваться ныне
Москвою, всего-то и дел!

Степан же Иванович Кучка,
Боярин, советник князей,
Не прост был, а та ещё штучка,
Хоть честным слывёт средь друзей.
Нет, он богатей не из мелких —
И камни, и золото есть,
А лис, соболей, выдры, белки,
Куницыных шкурок – не счесть!
Но, как вы уже догадались,
Богатством его (шутки прочь!)
Не камни и шкурки являлись,
А Уля-красавица, дочь!
Но дочь, что алмаз без оправы,
Коль мужа достойного нет —
Одна раздобудешь ли славы,
Одна удивишь белый свет?
О, сколько Иваныч старался,
Каким женихам слал привет!
Из Улиных уст раздавался
Один лишь ответ: «Нет, и нет!»
Другой бы отец понапрасну
Не тратил терпенье своё
И живо взам у ж деву красну
Продал. Дальше – дело её!
Но Кучка Улиту не только
Любил больше солнца лучей
И ей позволял делать сколько
Угодно ей милых вещей,
Но он был в её власти полной —
Хотя дочки ум не силён.
А, может быть, жизни греховной,
Что в прошлом, стесняется он?
И ныне раскаянье точит,
Он дочке свободу даёт,
И та вытворяет, что хочет,
И замуж никак не идёт!?
Да больше того: в снах девица
Влюбилась в кого-то нев е сть.
Эх, что с молодёжью творится,
Совсем стыд потерян и честь!

Клонилось на запад светило,
С собой унося ясный день,
Зной спал, вместе с ним уходила
Из тел неприятная лень.
Андрей на коне встрепенулся,
Гоня от себя сна елей,
Зевнул, широко потянулся
И громко вскричал: – Э-ге-гей!
Его конь всхрапнул, с шага сбился,
Потом – тоже громко – заржал.
Дружинник какой-то свалился
С коня и за ним побежал.
И грянула смехом дружина,
Над парнем нескладным глумясь,
Всех громче ржал мощный мужчина —
Георгий Владимирыч, князь.

– А ну, поднажмём-ка, ребята! —
Кричит князь, пуская в ход плеть,
Торопится он до заката
В селенье Кучково успеть.
Там отдых их ждёт и веселье,
Хмель сладкий сбродивших медов,
Для тел и для душ воскресенье,
Забвенье от ратных трудов.
Мечи позатуплены в сечах,
Посбиты шипы в булавах,
Жгут шрамы – отметки о встречах
С врагом – на телах, головах!
А враг и силён, и коварен,
Умеет направить удар,
То вам не какой-то казарин,
То вам не казанский болгар.
У нас на Руси – смех и горе! —
Враг главный и злейший – родня,
Мы бьём, позабыв о позоре,
Друг друга с рождения дня.
В светёлках, в темницах, повсюду
Мы травим и душим своих
И, знаем пусть все про Иуду,
Но это там где-то… у них!

Князь после пирушки полночной —
Ведь сколько он ел, сколько пил! —
Не видит восход солнца сочный —
Болит голова, свет не мил.
Сжав цепко ковша с квасом ручку,
Пред очи свои звать велит
Степана Иваныча Кучку,
Но тот и без зова спешит.