Евгений Черносвитов - Сиреневые сумерки

Мне бы женщину, ласкающую вечером.
Мне бы женщину, горячую, ночью.
Мне бы женщину, исчезающую утром.
Мне бы женщину невидимую днем.

Когда я один – а бывает так часто,
Шумный день, затихая, уходит ко сну —
За окном пустота, там снежинки искрятся,
Улетая в морозную тьму.
На душе так тоскливо, что хочется плакать…
Вот когда ты нужна, как калоши в слякоть.
(как теплый сортир, когда хочется какать)

Вошла, полновластной хозяйкою ночь
В город вступила, уснувший в истоме, —
Члены раскинувший, в подушку – нос,
Похрапывающий в неоновой дреме.
Быстро прикрою властный зевок,
Слабеющей рукою —
Ты ко мне прыгнула – скок, скок
Ну и черт – с тобою!..
Еще хоть минутку, но надо вставать —
А на улице сонные, злые лица…
Мне, по правде, на тебя наплевать.
И хочется удавиться.
В девять – там. А к обеду опять опоздал!
В шесть – поскорее б автобус!
Куча дел, где концов еще больше начал —
Закрутился совсем – как глобус.
В суете сует мысль одну ласкаю:
Как хорошо, когда не мешают!

19.ХII.65

Как долго, как странно я жил без тебя —
Задумчиво грезы лаская.
Бродил одиноко, небо смоля —
Бога, себя проклиная!
В толпе масок искал твои глаза —
Оттолкнувшись от сотни улыбок.
Случай слепой иль моя звезда —
Все же тебя увидел!
Как тесно стало сердцу в груди —
Избившись – сжалось в комочек!
Стоишь предо мною – мечта моя ты!
К тебе сердце выпрыгнуть хочет!
Стонал, извивался, рыдал саксофон.
Елка кружилась беспечно.
А я, пораженный, не знал – это со?
Если сон, пусть продолжится вечно!
Властной силой – вот я рядом с тобой…
Электрический ток пронзил тело…
Поплыл, исчезая, надо мной потолок —
Хохотом бездна взревела!

3.I.66

Если бы музу Петрарки
Любовью моей обласкать.
Если бы силу Данте
На чувство мое поменять —
Адама был бы счастливей —
А Евы – счастливее ты:
Блаженствуя в этом мире
Аркадии детьми!
Куда-то исчезли бы все муки,
Умчались бы беды все прочь —
Молил, целуя руки:
О, дай мне свою любовь!
Вечность бы стала слугою,
А ты – моею судьбою!

4.I.66

Минуты, минуты, часы – без тебя…
Летите, быстрее, мгновенья!
Чтоб будущий вечер встречу суля —
Тобой утолил нетерпенье!
Промчались часы и вот я снова с тобой —
Замри, не тревожь нас время!
Мечта моя будто бы стала судьбой —
Откуда же прохладою веет?
Не страшно расстаться? Какая ложь!
Каждый метр от тебя – ужасен!
От одной только мысли стынет кровь —
Быть с тобою не властен!
От разлуки с любимой любовь сильней…
Но моя, ведь, не знает границы!
Верую в встречу, но жить только верой, поверь —
Ну лучше ль пойти, утопиться?!

6.I.66

Тик-тик и только ходики
Поют, рифмуя время.
Сердятся, злятся, скоро ли
Усну, замру, злодеи!
А впереди холодная
Ночь пугает душу.
Одинокая и долга
Тоскою мучит.
Мне б, дрожа, прижаться,
Твоим согреться телом.
Всю ночку целоваться —
Милуясь, между делом.
Что время? Лишь мгновение,
Когда в твоих объятьях…
Но нет тебя – лишь тенью
Маячишь ненаглядной!
14.I.66 (час ночи)

Опять пурга снежная
Воет ветер жгучий.
Утро болью свежею
Опять мучает!
Нет, не страшны, тоскливые,
Подушкою помятые
Лица мои милые.
Заботой чьей объят я.
Нет, не коробят речи их,
Совсем не замечаемы…
Но нет, о нет, опять твоих
Писем так желаемых!
Не допускаю мысли я:
«Они все не отправлены»
И, почтарей кляну, моля:
«Несите же их, коварные!»
Будь проклята та станция,
Где люди так неловкие,
Задерживают счастье мне,
Несомое строчками.
Я даже знаю, как оно,
Письмо ее начато мне:
Люблю тебя, люблю еще —
Где письма, где, проклятый?
Не допускаю мысли я – еще все неотправлены —
И, поскорей, кляну, моля,
«Несите же их, коварные!»
Будь проклята та станция, где люди так неловкие!
Задерживают счастье мне,
Несомое строчками.
Так, утро днем сменяется,
Пугает вечер ночью,
Которую все маешься
Не получив ни строчки!

16.I.66

Милая Ленка где ты сейчас?
От твоей фотографии не оторву глаз!
Как дорога мне каждая строчка,
Каждая складка твоей кофточки!
Губы, подобные луку Амура —
Приблизь же скорей —я расцелую!
Упрямый и гордый, маленький носик…
О, милая Ленка, я люблю тебя очень!
Брови взметнулись чайкой свободной
И, задумчиво-нежный взгляд глаз огромных.
Что ж ты, надулась, упрямо молчишь
Разве не слышишь, как сердце стучит?
Школьница милая, где твои косы?
Где ты, любимая, мучусь вопросом?!

16.I.66

Как ждал я тебя, тетрадный листок,
Исписанный аккуратным почерком!
Торопился, волнуясь: принес не принес?
Почтальон долгожданные строчки.
Вот ящик почтовый, мгновенье, замри…
Одно лишь движенье – узнаю!
А сердцу вдруг стало тесно в груди,
Душой уж в раю обитаю!
А, вдруг он холодный, он просто пустой —
Снег лишь белеет, случайный.
Довольно! – Движение быстрой рукой
О, небо! За что все страданья?
В моих ты руках, тепло ее рук —
Причина сладкой истомы…
Забыты тревоги, испытанных мук —
А сердце для новых готово!

Кто мир поделил на города?
Кто выдумал эти самолеты?
Почем я в городе А.
А ты – в Б, далеком!
Как он смел унести тебя?
Без тебя – город мой, пустыня!
Здесь так холодно, ледяная земля…
Здесь деревья совсем седые!
Ветры воют долгую ночь,
Завывая, морозят душу.
Сил уже нет, тоску превозмочь,
Устоять, не замлеть пред стужей!
От города А до Б
Сколько дней, километры какие,
Прошагать нужно мне,
Чтоб согрели глаза дороги?
Чтоб замерзшие руки мои,
Побелевшие, сжатые губы
Отогрелись дыханьем твоим?
…
Жди меня в Б, далеком.
Я – буду!

17.I.66

Страшнее всего – успокоиться!
Замереть, распластавшись, в истоме.
Ты, Она, Благополучье – святая троица.
И жизнь прожить в сладкой дреме.
Шарахаться от малейшей тревоги.
Бежать от мысли – задуматься.
Влачить, убаюканно, годы —
От прямых лучей света – жмуриться.
Утонуть в пуховой перине…
Сюсюкаться, облизываться, с детками…
Страна Аркадия в одной квартире.
В степи раздольной – золотая клетка!
А Я – движенье. Всегда в тревоги —
Каждым мускулом, каждым нервом —
Отвечаю любым невзгодам
И в иное счастье не верю!
(когда я вижу вас, мне все в мире кажется отвратительным… чай пила, а пуп холодный)
18.I.66