Татьяна Помысова - Незабудье. Альманах

С солнцем в кармане
Идёт молодой Бог.
Всё ему нипочём,
Бог уже, представляете? смог
И экзамены сдать, и поймать золотую
птицу. И влюбиться успел, но пока
не успел жениться.
Он по жизни своей идёт,
улыбаясь Миру…
Обнимаю сына легко
И дарю ему стих и Лиру.

Жила Лилит, весёлая девчонка
Красивая и дерзкая не в меру.
Смеялась над растениями звонко
И для цветов всегда была примером
Она их удивляла рыжей гривой —
Такой волнистой, нежной, невесомой,
Порой, Лилит казалась всем строптивой,
Что лидерам присуще, не ведомым.
А кто ведомый? Птицы и кусты?
Они в её команде быть мечтали
Деревья тень давали из листвы
А птицы пеньем слух ей услаждали.
Но мало ей друзей столь молчаливых,
Душа другого просит, то и дело.
Она ещё не видела красивых
Мужчин. И мудрых. И умелых.
Лилит любых не видела мужчин
Ей Змей знакомый нашептал про Бога,
мол у тебя есть тысяча причин,
Чтоб обратиться к Богу, недотрога
Просить, чтобы придумал Он мужчин.
Она всплакнула и решила дерзко,
Что раз Эдемский Змей всегда один,
ей Бог поможет, кистью ли, стамеской,
Сработает любимице мужчин.
Но Бог потратил все материалы
И не осталось глины, и рейсшин
Спросил ребро её. Он был такой усталый,
С уставшим Богом спорить не по чину.
Свершилось. Не одна теперь на свете.
Но парень глуп, хоть Богу он и сын,
Пустить его хотела на котлеты,
Но Змей вмешался-вот же сукин кот.
Пожаловался Богу, что упряма,
Адама бьёт, за лень и за живот,
А парень – ангел, только малость пьяный
Проспится в куще – сразу лень пройдет.
Подумал Бог Лилит отправить в глину.
Но без ребра, упёрлась, не идёт.
Адам заснул, во сне видал картину,
Что Еву из ребра сам Бог дает.
На деле точно было всё иначе…
Ребро Адама снова у Лилит
Она теперь спокойна и не плачет
«Я – Ева»! про себя она молчит.
Молчит спокойно, рёбра все на месте
В руке комочек глины, чуть теплит
Адам пусть будет. Ей же стать невестой
Обычного мужчины – не претит.
И Рай не вечен, да и рёбер мало.
Вот и Всевышний смуту не велит…
А дальше, все как Библия сказала,
Забыв что Ева – прежняя Лилит.

Актриса я, а ля шестидесятых
Сказала ты, извергнув приговор.
Медовый ангел в простынях помятых,
Взгляд ироничный выстрелом в упор.
Сравнения, к чему они? Дороже
Мне горстка слов горячих губ мужских
И поцелуи, что огнем по коже,
Родившие меня и этот стих.

Я с миром вас не примирю.
Пиши пропало.
Стихи читаю и творю
Обидно мало.
Зато о вас узнала всё
Из ваших строчек.
И не смотрите в глинозём
Вы каждой ночью!
Ведь боль уйдёт порой дневной
Порвавшись в клочья.
Но с ней слагали вы стихи
Из многоточий…

Нас зима приучает к смерти
Пригодится нам эта наука
Тянут, тянут как тонкие жерди
Лапы чёрные с режущим звуком.
Только в смерть нам и станет понятным
То, что было под скатертью белой.
Пусть безбольным и пусть опрятным.
Тайна, писанная белым мелом.

Смотрит ангел с крыши городской
Я увидела, машу ему рукой,
Мол, спускайся, выпьем кофею
В «Шоколаднице», я угощаю!
Говорит: «Иди, ведь я с тобой,
Тяжело мне в давке городской.
Лучше я отсюда присмотрю
За тобой. Ведь я тебя люблю!»

Ходит по моей Вселенной
Грязными ногами —
Дыры чёрные латает,…
к чёрту полигамию!

Ещё одной звездою стало меньше
Сгорела, до земли не долетев.
А мы на сердце сеточку из трещин
Шпаклюем. Этот траурный посев.
И не осудишь, не воспротествуешь,
Нам остается только горевать.
Ушёл на взлёте в саване из рубищ,
Желая что-то важное сказать.
Прости нас, что опять не доглядели.
Прости, что не смогли тебя обнять.
Что лишний раз спектакль не посмотрели,
И смерть твою противимся принять.

Давай отпустим лето в небеса.
Нам было хорошо и беззаботно.
Казалась я себе такой свободной.
Ты – муравей, а я – та стрекоза,
Которая летает и порхает,
За ней лишь Бог на небе наблюдает
И все ее капризы выполняет,
Целуя стрекозиные глаза…

В последний день тебе дарует лето
И солнце, и надежду, и любовь.
Прими дары, не налагая вето.
Забудь былое и не прекословь!

Нет права на тоску,
Пока вас не предали.
Нет права на любовь,
Пока вам не признались
Фантазии и сны —
Забудьте, не волнуйтесь.
Вы заняты, ясны,
Со счастьем не торгуйтесь…

Мой новый мир Тобой украшен.
Ты занял много места в нём
Построил город свой без башен
И в нём с тобой теперь живём
Забыла я, что жить тревожно,
И что чего-то нужно ждать.
С тобой целуемся безбожно,
Стараясь души напитать.

У меня растут чинары под окном.
Как под тем окном, в котором были вместе.
Не хочу я знать, на сколько этот сон.
Или на год он, или на целых двести…

***

Ты будто вырезан по мне
Мои лекала
Одной в пустынной тишине
Вдруг тесно стало…
И я себя на том ловлю,
Мой центр вселенной,
Что я тебя почти люблю
любовью бренной.

***

Мужчина
С широкой спиной и плечами
Любит меня ночами.
Целует меня так нежно,
Руками меня – под одеждой…
Кажется, звал быть женой.
Может приснилось? Ой!
А в окно лезут ветви чинара.
Комары, нападают сварой.
Ночь августовская в Душанбе.
Было «А». Может будет Бэ»?

***

Пустыня выжгла слизистую
В носоглотке – горячим…
Кто я такая, чтобы отказывать ему?
Кажется грубым, циничным, а значит —
Не врет. Да зачем врать ему?
…я в него вжимаюсь кожей.
И его сжигает тоже?

***