Алексей Волков - Бесконечно длинные мгновенья

Недавно мне приснился сон:
Лазурный берег, пляж и сосны,
Где на песке с тобой вдвоём
Мы были веселы и босы.
С тобой мы видели закат,
Ночные звёздные просторы,
Мы пили сказочный мускат,
А впереди шумело море.
И было чудно и легко,
И жизнь тогда казалась раем,
И трепетный души покой
Приятной негой льнул и маял.
Тебя я обнял, и вдвоём
Мы вдаль пошли, куда-то к югу.
Недавно мне приснился сон,
В котором мы нужны друг другу.
Прекрасный сон, чудесный сон:
Лазурный берег, пляж и сосны,
Где на песке с тобой вдвоём
Мы были веселы и босы.

О мой застенчивый Арбат,
Ты вновь со мной, и снова ты
Беспечной суетой объят,
И в небесах твои мечты
Скопились, скомкались и ждут,
Когда придёт неспешно ночь,
И разойдутся люди прочь,
И лунность, как упругий жгут,
Обтянет плоть прозрачной тьмы,
И в переулках фонари
Заговорят; увидят сны
Дома – и тихо до зари…
Вновь по пустынной мостовой
Брожу один – и счастлив я:
Душа моя чиста… И шепчутся листвой
Деревья
Где-то; где-то пёс
Скулит и плачет, и поёт,
А песню грустную разнёс
Апрельский ветер… Чудный гнёт
Любить тебя, о мой Арбат!
Ты спишь сейчас и видишь сны,
И, словно мантией, объят
Волшебной тайною весны.

Дожди твоих волос омыли робость плеч,
Сиянье твоих глаз мои глаза пленило,
И так уж повелось, что часто я под вечер
Скучаю по тебе и называю милой.
Ты – милая моя, ты свет мой и покой,
Тепло моей души, моё сердцебиенье,
Ты – звёздочка моя, зарница над рекой,
Озёрная лазурь, дыхание сирени.
Быть может, глупый я, но нет, я не глупец,
И оттого шепчу перед началом бури:
«Ты – милая моя, ты мой святой венец,
Ты всё, что в моей жизни было, есть и будет…

Колышется солнце в тумане,
Туман дребезжит над лугами,
Луга защитились цветами
От ветра сухого дыханья.
Но скоро растает над далью,
Открыв горизонта рогалик,
Седой, чуть подкрашенный алью,
Которого вовсе не ждали.
Который явился бесцельно
Обнять озадаченный ельник,
Покрыть деревушку пастелью,
Как старый художник-отшельник.
Рисуются смутно пейзажи,
А он и не чувствует даже,
Что ветер, рассвет будоража,
Его скоро наспех размажет.
И будет всё тихо в округе,
И как не бывало тумана…
Но кто же пространство остудит
От жаркого солнца дурмана?

Осень – это очень просто:
Просто ночь темнее стала,
Просто ветер листья носит
По простуженным бульварам;
Просто звёзды стали ярче,
Просто сердцу грустно стало.
Осень… Ну а это значит,
Всё пора начать сначала…

Я люблю тебя – спросишь ты, за что,
Улыбнусь в ответ, пусть и не смешно.
Я люблю тебя, а за что люблю —
За глаза твои, и за алость губ,
И за слёзы, что порой блестят
На ресницах пышных, словно вешний сад,
И ещё люблю за твой звонкий смех,
И ещё за то, что ты лучше всех.

Багряный и красный, немножко податлив,
Седой осьминожек вечернего луга,
Цветной балаган расстелился над гатью,
Простуженный табор прохладой запуган.
Вчера ещё помнили старые ивы,
Как в лес приходил с сиротливым лукошком,
Траву нагибал и искал суетливо,
Стремясь оборвать покраснее немножко.
А ныне стыжусь запылённого шага,
Сырые полы в моей старой избушке…
Напыщенной мглою крутого оврага
Туман наступает на шею опушки.
Багряный и красный, немножко податлив,
Седой осьминожек вечернего луга,
Цветной балаган расстелился над гатью,
Простуженный табор прохладой запуган.

Горели три свечи, и стол накрыт был наспех,
Ты скукою моей довольна не была.
Лишь старая метель, весне игривой на смех,
Пыталась нас понять и вьюгой обняла.
Горели три свечи, пыхтел камин уставший,
Уставшие молчать, мы жили миром снов.
А странный пассажир, от поезда отставший,
Пытался постучать в замёрзшее окно…

Печальные, скромные, тихие, нежные
Глаза юной девушки смотрят мне вслед.
Глаза, словно запах лесного подснежника,
Кричат, что весна и зимы больше нет.
Я чувствую силы, я чувствую заревность
Вчерашних печалей, сомнений и бед.
Печальные, скромные, милые, дальние
Глаза юной девушки видят рассвет…

Мне Крым запомнился на теле
Коричневой, морской прохладой.
Как миг, летели дни, недели,
А сердце было солнцу радо.
Шершавой бусинкой смотрели
Глаза напуганные чаек,
И уходил под волны берег
В вечернем аромате чая.
Поросшие кудрявым с плешью,
В лазури утопали горы.
В душе моей рождалась вечность,
Минуты превращая в годы.

Вчерашней осени пожар
Залит сегодня снежной пеной.
Но нам его немного жаль —
Он был таким проникновенным!
Огонь из листьев долго тлел,
Лимонной охрой долго охал,
Но так понять и не сумел,
Что всё находится под Богом.
Всё изменилось в ноябре:
Покинут стан, очаг затушен.
А осень мчит кабриолет
Теперь уж только в наших душах.
Но неуклюжая зима
Ночной победою довольна:
Теперь надолго царство сна
Подавит рвение и волю…

Не тревожьтесь – всё случится,
Что-то ждёт нас впереди.
Не исчезнут в бездне лица,
Не сгорит огонь в груди.
Просто жизнью наслаждайтесь
И стремитесь к высоте.
Ну а где-то мы уж в глянце
На граните и кресте.

По лету мы мчимся вспять
В троллейбусе хмурым утром,
Чтоб небом весенним опять
Дышать, укутавшись в куртки;
Чтоб лопнули почки ольхи
И сосны свежестью били,
И нежность касанья руки
На коже мурашками стыла.
И было бы чисто в душе,
И были б прозрачными взгляды.
Троллейбус нас мчит по шоссе
Сквозь утро – назад, к звездопаду…

Шероховатый приступ юга
В сосудах, жилах и душе
Возник из вин, подобно вьюге,
Пробившей лазы в шалаше.
И, заболев в тяжёлой форме
Недугом крымским навсегда,
Стремлюсь лечиться летним штормом
И взглядом вечным в никуда.
Туда, где небо слилось с гладью,
Где прошлое пришло простыть,
Спустился с гор и бросил кладь я,
Чтоб камнем на песке застыть.