Марк Ивàнов - Мойры

Хранитель, Ты мой Ангел!
Чей ты друг, себя спросил я?
Что ты любишь и что ждёшь?
Я люблю, когда застолье,
Светлой истины порог,
Ведь друзей не выбирают,
Почему-то избран я,
И душа моя мечтает что-то сделать для Тебя.
Говорят, что поздравленья
Отражают свет души.
Как душа Твоя прекрасна,
Свет в ней горний, свет Любви.
Мне бы мудростью одеться,
Что достоинство твоё,
И тебе отдать сердечно
Все, что Богом нам Дано.
Радуйся.

Вот ряд, изогнутые спинки,
В руке билет – смотрю,
Там место обозначено. Ищу.
Ищу что? Место или сам не знаю,
Как будто на спектакль я пришёл.
А может быть, с молитвой поклониться.
Споткнулся, ой, монетку я нашёл.
Орёл иль решка? Свет или изнанка?
Спектакль – да. В нём кривизна торит.
Я знаю, в нём мгновенье мыслит
И вдруг потом заговорит.
Оно как танец искромётный.
Оно как первенец. Ковчег.
И вновь, как встарь, в ярчайшей вспышке
Терновый я приму венец.

Кольцо, калитка наперекосяк,
Дотронулся, петля ржавая.
Остановился, смертушка.
Пюпитр, вторит тромбон.
Нота, слеза аиста белого.
О, если все маргаритки собрать,
То и тогда не отцветут тюльпаны.
А если в алом синь воспринять,
То в оранжевом горы восстанут.
В доле ледников студёная пядь,
остановились, замерли в изумленьи,
Симфонией от дна восстать.
Оратория мира, скольжение.
Пронеслись в водопадах времён,
В брызгах мгновений постигли истину.
Ну а потом, да что в том,
Ведь петля-то ржавая.

Блажен, кто нищенство приемлет,
Блажен, кто в нищенстве живёт.
А что есть нищенство, то паперть,
Быть может, это сердца слог.
Быть может, звук хлопка одной ладонью.
Быть может, просто хоровод.
Господь создал в Начале Слово
А в слове слог, а в слове миг,
Который в нищенстве блаженной
Мне истину судьбы вершит.
Я иногда как будто замечаю,
особенно когда не подают,
Что нищенство – дорога к раю,
Пусть в ранах, босиком, но путь.
Путь, в ком надежда, в ком отрада,
Отрада из глубин студёных вод,
И лист осенний радуется взгляду,
Который радугой цветёт.

Наш пёс, почти он издыхает.
Уже не чувствует, не видит он ни зги.
Не понимаю, радуется иль страдает.
Он пёс, и мост его вблизи.
Тот мост, который напрямую без поворотов в путь его ведёт
И я в надежде: вскоре меня он тоже поведёт.
Как странно говорить о мосте,
О псе о том, что есть.
Мост служит, пёс ему подобен.
А я! Божественная весть.
Пока не принял, тайна не раскрыта.
Могу быть псом, мостом лишь иногда.
Пока я только бабкино корыто, надтреснутое,
но не навсегда.
Спросить бы рыбку золотую.

Смогу ль себя я светлым чувством одарить?
Каким? Об этом лишь Ему судить.
А суд Его не мысленное счастье, которым судится злочастье.
Ненастье душ, сердец ненастье,
О, звонниц хоровод, причастье.
Я для Него пока лишь зарождаюсь.
Зигота я, за место я сражаюсь.
С кем против или за кого,
Да нет, не против, просто за Него
Я думал раньше, что Он там, вдали.
Молитвы возносил, слова не шли.
Я повторял чужие мысли и образа другие надевал.
И было невдомёк, что я зигота,
И только Он меня создал.
И понял – никуда бежать не надо.
Ни вправо, влево, вниз или наверх,
Он здесь, и я Его отрада.
И вырвался счастливый смех.

Проникнуть в суть, которая не суть.
Воздействовать на то, что в образах сокрыто,
и с маленькой свечой просить: прости.
О том подумать, что в мгновенье скрыто.
Почто не думать, мысль свою не счесть,
Она миражное блаженство. Какая честь.
Вот именно, под стать оторванной доске,
гвоздей в которой верховенство.
Ты скажешь: это ведь прекрасно,
Прекрасно, как могу не воспринять,
В кривом заборе огненного вихря какая стать.
Я в этот пламень руки опускаю,
Но в холоде они живут.
Вот так же в смерти жизни я желаю,
И только в этом суть, которая в огне лампады тлеет.

Заржавело, не приспело, не оделось в Бытие.
Пересмешник, птица вещая, маленькое то.
Маленький узор в оконце и морозец маленький.
Лучик маленький, и донце, и колодец старенький.
Изопью святой водицы от крещения Руси.
Вдруг проглянет лучик. Спицы.
Для тебя вяжу мечты.
Кружева, смешинки, льдинки.
Весь весёлый хоровод.
И Твоя улыбка с нами. Улыбнуться наш черёд.
Радуйся!

Когда-то так же произнёс, что не пристало.
Что?
Сорвать в саду запретный плод.
Пристало.
Услышать гул раскатных битв.
Пристало.
Когда за честь, присягу, долг.
Пристало.
Когда сам ранен, но спасал.
Пристало.
Когда, приняв сабельный звук,
Понять – противник честен.
И возвратить ему клинок.
Не обесчестить.
О русский дух, о честь любви.
Он горд, и в этом подвиг.
Не для себя, а в той выши, где Русь Святая Храм Господний.

Синь небосвода глубиной оделась, явил он царственно себя.
А нам одиннадцать минуло, мальчишки стрелки Бытия.
И каждый вечер от восторга заворожённо, затаясь,
прильнув к хладеющему небу,
Мы в свете царственном улавливали глас.
Тогда не знали кто он и откуда.
О! Сириус, манящая звезда.
А нам мальчишкам космоса мгновенья, далёкая и близкая мечта.
И всё тогда казалось первозданным,
Какие цели: просто школьный бег.
Потом другие стадионы, и снова бег, и снова бег.
Но те бега – тотализатор, и ипподром не строил сам.
И вот как загнанная лошадь, и удила не по зубам.
А сколько этих ипподромов, плетёмся тихо, может, вскачь.
Конечно, в чём тут сомневаться, а рядышком футбольный матч.
И там ревут, а здесь ликуют.
Там по воротам, здесь в узде.
А синь по-прежнему глубока, и глас Его ещё во мне.
Стоп, хватит, надобно остановиться; так для чего же я бежал?
Хотел себе поймать жар-птицу, а оказалось, не поймал.
А потому, что цель земная была пустынным миражом.
А настоящая, святая – ведь это Отчий дом.
Проложим мы к нему тропинку.

Сегодня истина святая
Открыла вдруг мою судьбу.
Я думал, просто я мечтаю, а оказалась, что живу.
Живу, а если приглядеться —
Неважно, впрямь иль на косяк.
Неважно, как мои поступки
Потом потомки объяснят.
А надо ль? Ведь они потомки,
В них ритм других судеб цветёт.
Они бегут скользящим шагом.
А, я? Меня никто не ждёт.
Так вот в чём истина, в том ожиданьи, которое грядёт.
А жизнь Его мечтанье.
Да будет славен наш Господь!