Маркус Виль - Год Свиньи и другие приключения времени. Проза и стихи

Но этому теперь конец положен!

(не войнам, нет! такой уж вирус в нас)

Пусть отдохнут от нашей злости лошади!

Вперед ракета, мина и фугас!

Мы поумнели. Есть теперь машины!

крепка броня, как неживая плоть

Мы будем смерти измерять аршином!

Взрывать и жечь, и резать и колоть!

двуногие опять стреляют в небо!

потом скорбят о гибели детей…

(когда умрут все танки и ракеты,

мы пересядем вновь на лошадей).

Году, кажется, в 87-ом —точно не помню-угораздило меня попасть в секцию народных танцев, в ДК «Титан». Видимо, свою роль сыграло коллективное бессознательное-вместе со мной на танцы записалось семеро кентов-одноклассников. Если проводить параллель с легендарным голливудским вестерном, то в нашей «великолепной семерке» мне довелось быть героем Юл Бриннера. Не то, чтобы это бравада, просто я был всех на год старше (в начальных классах это весомое преимущество)

Выдали нам, значит алые, как паруса, шаровары, вышиванки, построили в ряд на сцене, ввели в курс дела. В ансамбле было 7+7 мальчиков и девочек. Первое время мы водили на занятиях седативные хороводы, учили всякие «па» и я было заскучал, но однажды рассмотрев за ушком девочки звездочку-родинку – безнадежно в нее влюбился, то есть сначала в родинку, потом в девочку. Когда мне ставили ее в пару, то от волнения потели ладони, дергался кадык и глаза старательно избегали ее лучистого взгляда. Впрочем, это история вовсе не о любви, а о жлобстве.

Итак, к третьему уроку хороводы стали быстрее, потом они побежали, похоже так, хореограф оценивала наши вестибулярные возможности. Но головы не кружились, никто не блевал, и от хороводов мы плавно перешли к изучению народного танца «ползунец». Того самого, когда скачешь по сцене вприсядку, растопыриваешь руки и выкидываешь коленца. Похоже так, хореограф изучала силу наших «дыхалок». А «дыхалки» у запорожских мальчиков, как вы понимаете, сродни ахиллесовой пяте. Запорожсталь дымила во все трубы, в унисон промышленному гиганту старались и остальные. Тухлыми яйцами стрелял в запорожское небо легендарный Коксохим! Впрочем, после надрывных «па» ползунца наши лица хоть и бледнели, а губы отдавали легкой синевой – сознание никем не терялось. Мы были пионерами, а потому не могли дать волю слабине! К тому же все раскусили эволюционный план хореографа – с помощью «ползунца» натрудить нам спины, привести мышцы четырнадцати ног в боевой тонус и приступить к покорению «Эвереста» – украинского гопака!

Хороший слух чувство ритма (и такта!), врожденная координация —все это не мешало мне стать хорошим танцором, но увы, а может и к счастью, я им не стал. По причине… Впрочем, не будем забегать вперед-история то простая, без особых выкрутасов.

Хореограф и баянист составляли хороший дуэт —спустя месяц танцевальной муштры наша «отара» хотя бы отдаленно, но стала напоминать ансамбль. Вот тогда худрук и хореограф в одном лице, озвучила преприятную новость: через неделю к нам в гости прибудут «фашис»… делегаты из ФРГ, и мы, как народ-победитель не должны ударить в грязь лицом! Зачем колбасникам Запорожье —никто не знал, и когда кто-то из старших озвучил версию насчет культурного обмена – я широко зевнул, вслед за мной стали зевать друзья, а вслед за друзьями зевнула и девочка с родинкой.

Между тем, Перестройка подходила к своему фарватеру, за которым начинался период полураспада великой советской империи. Прожектор реформ заметно потускнел и светил в четверть накала, даже не светил, а робко мерцал. Железный занавес потихоньку ржавел, в нем возникали прорехи, из которых веяло бодрящим амбре вечно «гниющего» Запада. Потом я узнал, что цель визита германцев была куда глубже и символичней, чем простой культурный обмен. Немцы, в прямом смысле, приехали посчитать своих мертвецов, изъять их потревоженные останки из чернозема и вернуть под надежную и рассыпчатую, как сухое печенье, родную почву. Короче, провести некро-эмиграцию, если можно так выразиться. В тот год в районе улицы Седова, примерно в квартале от городской психбольницы, начали строить жилой дом. И вот незадача, экскаваторами разрыли немецкое кладбище времен войны. Котлован получился куда зловещей, чем у Платонова. Глубиной не менее десяти метров, размером в половину футбольного поля, он был густо усеян серо-желтыми костями, тряпочными обрывками полуистлевших мундиров и конечно, фашистскими касками! Попадались и гильзы, и даже именные пистолеты, кортики, складные карманные ножики, а кому то повезло наткнуться на ржавый шмайсер. Столь богатый загробный арсенал подтверждал, что немцы, как неоязычники, готовились к суровым будням Вальгаллы, к новым смертям и к новым воскрешениям.

Я хорошо помню, как с друзьями из двора, ходил смотреть на котлован. В первые дни городские власти как будто не знали, что со всем этим делать и видимо ждали «ЦУ» из Центра. А пока доступ к захоронению был открыт, вплоть до того, что в отсутствие строителей в котловане орудовали любопытные ребята с лопатами. Первое, на что я обратил внимание, так это на инсталляцию из оскаленных черепов, выставленных в ряд у самого края ямы. Копачи-аматоры весело загалдели, когда один из шутников присел на корточки и угостил крайний череп справа сигаретой. Скорби к павшим врагам никто не испытывал.

Судя по всему кладбище было куда шире фундаментной ямы, из ее вертикальных срезов торчали кости мертвых. На следующий день власти очнулись и окружили «театр смерти» надежным забором. Все это происходило за пару месяцев до моего вступления в ансамбль народных танцев. Так что вернемся в ДК «Титан», где хореограф уже составила четкий план нашего выступления. Это была крепкая, чуть повыше среднего роста женщина в круглых очках, как бы усиливающих строгость ее взгляда (черты лица не помню, но память услужливо преподносит образ мадемуазель Куку из «Безымянной звезды»). Итак, «интуристов» было решено ошарашить ползунцом, «вскружить» залихватской кадрилью, а напоследок «прибить» воинственным и резвым гопаком.

– Только давайте договоримся, ребята… Так, Охрименко, на меня смотрим, а не на затылок Светы! Значит, договоримся так – все прыснули, я видимо покраснел, а хореограф, выдержав паузу и заглушив смешки колючим взглядом своих льдистых глаз, продолжила: когда гости приедут, мы не галдим, не таращимся на них глазами, а ведем себя, как хорошие, воспитанные люди. Как настоящие советские пионеры! Вы хорошо меня поняли? —опять пауза и гробовое молчание, потом хлопок в ладоши: Хорошо, теперь все на сцену…

С гордостью скажу, что дебют мы не провалили. Волнение и ответственность перед Родиной придали нам сил, мы не танцевали, мы летали по сцене, будто на крыльях. От танца к танцу аплодисменты почтенных гостей звучали все неистовей. Короче, немцам понравилось. Делегация состояла из пары десятков человек, в основном пожилого возраста и преимущественно седовласых. Помню, что обратил внимание на высокого осанистого старика в очках и подумал: «уж не бывший ли ты гестаповец, дядя?»