Владимир Чуркин - Наболевшее. Стихотворения. Поэмы

Вот так мы, друг, живем:
С утра навеселе,
С похмелья пиво пьем,
Купаемся во зле,
Уже давно не люди,
Как черти, бесы злы,
Мы – прокуроры, судьи,
На деле же – козлы.

Вся голова в дурмане.
Всевышний – помоги!
Вон ежика в тумане
Встречают без обмана
Друзья, а не враги.
Наверно, добрый ежик,
И с нами он не схожий.

Власть в России – это власть,
Чтоб от пуза, чтобы всласть,
На халяву, без труда,
Жить без совести, стыда.

Врет направо, врет налево,
И ворует без предела.
Не подвластна никому.
Не боится даже бога.
Только чреву своему
Поклоняется до гроба.

До народа ей нет дела.
Ей обрыдло, надоело
Даже сказки сочинять,
Без конца народу врать.

Ну а что же наш народ?
Нет, совсем он не урод.
Бюрократов он не любит,
Говорит: нас бог рассудит.

Приспособился тащить,
Нищим быть и не тужить,
Самым малым быть довольным,
Хоть в душе, но жить привольно.

Так они века живут:
Народ пашет, власти жрут.
Давят, давят без конца…
А народ наш, что овца.

Не народник я. – Отнюдь.
Власть ведь это – наша суть.
Хоть глядим мы друг на друга,
Может быть, и без испуга,
Как-то, все равно несмело,
Как враги – из – под прицела.

Кто умней из них – не знаю.
Все ж, подумав, допускаю:
Без ума и чести люди,
Без конца друг друга губят,
С себя спроса никакого,
Тычат пальцем лишь в другого.

Тыща лет прошло и… мимо:
Мы все также – нелюдимы.
Между нами – грусть одна —
День и ночь идет война.

Что варяги? Сами мы
Их призвали нами править,
Потому как не могли
Мирно жить. К чему лукавить.

Будем все же объективны:
Люди наши – инфантильны.
Без приказа и кнута
Жить не могут. Вот беда.

Власть, конечно, это сила.
Нет сильнейшего мотива
Быть грозой для всех и вся:
Ты лишь царь, а люди – тля.

Достижения огромны
Царской и советской власти.
Несмотря на мор и войны,
Одолели все напасти.

И от Бреста до Памира
Расползлися на пол – Мира.
Под землей богатства клад.
Только даст ему кто лад?

Посмотри: вот Грозный, Петр,
Сталин; это же разбойники.
Оседлали наш народ.
Пол страны – покойники.

Человек для нас пятак.
Словно в поле он сорняк.
Кто считался с ним когда?
Государство – это да!

Процветало, не хирело,
А народ – он в черном теле.
Продолжалось так века…
Жив и наш народ пока.

А в дальнейшем ждет нас что?
По – другому заживем?
Разом вдруг исчезнет зло?
И счастливые умрем?

Власть, народ и мы с тобой —
Связаны одной судьбой.
Всех сравняет смерть. Она —
Справедливая одна.

Что леса, что воды —
Чудная страна.
Знать бы для чего ты
Богом нам дана.

Не достанешь взглядом —
Ни вершин, ни дна.
Дальше или рядом
Есть ли где страна,
Над которой даже
Не заходит свет —
Ибо шире нашей —
В целом мире нет.

Балки, перелески,
Тундра и тайга,
Горы в Поднебесье,
Сплошь ковром снега.

Волки и лисицы,
Осетры, икра,
Соболя и птицы…
Пол земли добра.

Реки – список долгий:
Обь и Енисей,
Лена, Дон и Волга…
Чернозем полей.

А Байкал, где сыщешь
Ты такой провал?
Нет воды той чище,
Что дает Байкал.

Наш и полюс Северный,
Антарктида тож.
С православной верою —
Нас не обойдешь!

От Москвы далекий —
Тихий океан —
Предка синеокого
В плаванье позвал.

Явь ли это, сказка?
Берингов пролив!
Бог ты мой, Аляска —
На краю земли.

Истреблял гуронов —
Пуританин-сакс.
Мы же в Калифорнии —
Разводили сад.

Что нам до Колумбов,
Магелланов тех.
К черту вашу румбу —
Нам не до утех.

Славой мы поделимся,
Водкой и икрой,
Вьюгой и метелицей…
Горькою судьбой.

Водка, водка, водочка —
Ты же для души.
Катят воды лодочку…
Мы ж – не алкаши.

Ну, а люди наши…
Хватит их пинать.
Нету в мире краше
Девок наших стать.

Парни… они очень
Тоже хороши:
Пашут со всей мочи
За сто грамм и щи.

Русь, Россия-матушка —
Клад, а не страна.
Отчего ж ты маешься?
В чем твоя вина?

Я себя вымучивать не стану,
Я в мгновенье ока Окрест взгляну:
Там Каширка, там Дубровка, там Норд-Ост…
Вот в какое время жить нам привелось.

А Беслан как по сердцу нарез —
Деток сбили в кучу, как овец…
Обращаю я к Аллаху и Христу
Безответную, напрасную мольбу:

«Деток малых то зачем под нож?
Неужель на небе та же ложь?
Ненависти, злобы и коварства
И не Рая – адово то царство?

Боже, знаешь ты, что мой протест —
Пред закланьем – блеянье овец.
Ни к чему Курбан-байрам и Рамадан,
Если грохнет вновь Норд-Ост или Беслан.

Не Беслан, Буденновск, так Каспийск,
Счет мы потеряли тех убийств.
Люди гибли – дети, старики —
От разрыва сердца и тоски.
Матери молили о пощаде.
Дети… Лучше помолчу; не надо…

Люди те же, что во все века.
Прямо скажем – жизнь их нелегка:
Пьют, гуляют, ловят миг удачи,
Слепнут, глохнут, умирают, плачут.

Но не эта все ж страшна беда:
Примириться трудно нам, когда
Люди, злобою яря свой гнев,
Крови жаждут, как голодный зверь.

Что там зверь, – насытившись, он спит
Сутками под кущами ракит.
Люди ж с брюхом полным до отвала
Жгут и убивают – все им мало.

Русь, Россия – матушка земля,
Что ж так тяжела судьба твоя?
Сердце переполнено любовью,
Ненавистью, злобою и кровью.

Знать, оно одно и виновато,
Что мы губим своего же брата.
И, отсчитывая счет побед,
Тянем за собой кровавый след.

Тщетны упованья на мораль
У того, кто превратился в тварь.
Хуже твари. Посмотри вокруг:
Мир распят, растерзан в прах и пух.

Я себя вымучивать не стану —
Все, как на ладони, пред глазами:
Вспышка, грохот, крик детей.… Как больно!
Жаворонка песню слышу в поле.

Не прячась, открыто,
Бояре царя
Кусали, как гниды,
Как вошь и как тля.

О, Фрейд благоверный
Скажи, что почем?
Какой шаг неверный
Клеймит палачом?