Array Антология - Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Мы сидели усталые, раздраженные, не в духе, и наконец, после ряда горьких упреков по адресу брата, Т. М. по-детски опустила кончики рта и неудержимо разрыдалась, представив себе пропажу всех наших сундуков и вместе с ними всех ее туалетов, которые она с таким увлечением заказывала в лучших магазинах Вены. А поезд все летел и летел, неистово крича и подбрасывая нас так, что наши дорожные вещи ежеминутно грозили вывалиться из сеток прямо нам на головы. Со всех сторон нависали снеговые громады, отверзались бездонные пропасти с мелькавшими где-то внизу красными огоньками, сотрясаясь гремели железные мосты, а поезд летел в кромешную тьму беспорядочной, бешеной скачкой, своим ритмом напоминая страшную балладу «Ленору» [190] «Connais-tu le pays ou fleurit l’oranger». Воспоминания юной барышни, путешествовавшей по Италии. Публикация И. Л. Решетниковой // Встречи с прошлым. Вып. 11. М., 2011. С. 20–21. .

Другим нашим путешественникам преодоление последнего барьера далось легче – впрочем, часть их предусмотрительно пересекала границу Италии через пост в Ala, славившийся своим дружелюбием:

Сверх всякого ожидания, осмотр вещей был самый поверхностный и спешный. Мне почему-то показалось, что таможенные итальянские чиновники делали это исключительно с тою целью, чтобы не нарушать у туристов общего торжественного настроения, вызываемого их родной природой. На мой взгляд, они с какой-то особой любезностью и предупредительной заботливостью торопились пропустить через свою границу дорогих гостей, широко и радушно распахнув перед ними дверь в свою благословенную страну [191] В. М. С. В стране художественных настроений. Письма экскурсанта из Италии. Вып. 1. Венеция. СПб., 1913. С. 4. ;

Осмотр на австрийской и итальянской границах не что иное как формальность, оканчивающаяся в две минуты: вы открываете ваш сундук; досмотрщик, ничего не перебирая, кладет руку на то, что лежит у вас сверху, и спрашивает: нет ли у вас с собою табака или сигар. Тем дело и оканчивается [192] Васильев С. Картинки Италии. Письма из Рима и Флоренции. М., 1894. С. 26–27. .

Трудности (впрочем, легко преодоленные) возникли только у И. Грабаря, приближавшегося к Венеции со стороны Инсбрука, – и то из‐за своеобразного багажа:

Таможенные досмотрщики представили мне первый образчик итальянского, пока, я надеюсь, только обер-итальянского остроумия. Когда они увидали мой чемодан, то разразились страшным хохотом, осматривая его со всех сторон, и все повторяли «armonica, signore, armonica», и хохот снова. Потом они, по-видимому, сказали несколько чрезвычайно остроумных вещей, потому что пришли все сторожа и тоже очень весело смеялись, и в заключение сказали мне несколько лестных слов. Но я не понял ни того, ни другого. При слове sigari мое самочувствие вернулось ко мне снова, и я великодушно протянул им пачку в 20 штук, которую благополучно спрятал снова. Чемодана не осматривали, но зато заинтересовались ящиком с красками, который я и открыл. Они перебрали все краски и остались, по-видимому, очень довольны, когда я им объяснил, что это, собственно говоря, pittura, а я ни больше, ни меньше, как pittore. Отсюда я был вправе сделать следующий вывод: народ очень веселый, очень великодушный и очень любознательный. Спустя несколько станций я умственно присоединил к этим глубокомысленным выводам еще один: не очень быстрый народ. Тут звонки, тут по 15 мин., даже по 20 на станциях сидят, и везде буфеты: совсем юго-зап<���адной> ж<���елезной> дороги [193] Письмо В. Э. Грабарю от 29 августа 1895 г. // Грабарь И. Письма 1891–1917. М., 1974. С. 50. .

М. О. Гершензон, пересекавший границу в Понтеббе, был даже почти разочарован тем, насколько безболезненной оказалась процедура:

– Сегодня в 2 часа переехал через итал<���ьянскую> границу; багаж осмотрели поверхностно, и пошлины не взяли, даже за чай. Все эти осмотры, пересадки и вообще дорога вовсе не так страшны, как мне казалось раньше. За Веною познакомился в вагоне с молодым иезуитом, к<���о>т<���орый> знает и нем<���ецкий>, и итал<���ьянский> яз<���ык> и тоже едет в Рим; теперь едем вместе; и он выручает меня, где нужно. Впрочем, и я сам смело говорю по-итал<���ьянски> и, оказывается, могу объяснить все, что мне нужно, даже комплименты выслушиваю [194] Письмо родным от 23 апреля 1896 г. // РГБ. Ф. 746. Карт. 18. Ед. хр. 13. Л. 20. .

Наступил последний участок пути:

Начиная от Понтеббы, где таможенные чиновники даже не осматривали багажа, а только открыли чемоданы и поставили кресты мелом, вместо чистых немецких построек пошли дома с обвалившейся штукатуркой, в живописных позах спящие итальянцы, виноградники, грязь, красивые дети. Кондукторы на станции не звонят, а кричат: один partenza, а другой pronti (готово). Но природа лучше всякой попытки вообразить красивое место. Горы становятся диче, огромнее, между ними бегут быстрые потоки голубые, с розовой полосой посередине, от каменистого дна. Первое время просто дуреешь: 26 туннелей сразу, на секунду выскочишь, увидишь спереди красноватые желтые горы с туманными шапками, сзади розовые, воздушные, которые невольно принимаешь за облака, только неподвижные, – и вот опять в темный туннель, где мигают по сторонам какие-то огоньки (факелы, что ли). Но вот кончились туннели, горы расступаются шире и шире (день был серый, краски заката пропали), и наконец мы в долине, мелькают живописные городки и деревни, и наконец, чтобы дать покой утомившимся глазам, спадает южная ночь, без звезд и луны, но не наша белая, а темно-темно-серая. Перед самой Венецией с полчаса поезд идет по дамбе, с обеих сторон море [195] Письмо И. Ф. Анненского к Н. В. Анненской от 7/19 июня 1890 г. // Анненский И. Ф. Письма. Т. 1. 1879–1905. С. 66–67. .

Железнодорожный мост Ponte della Liberta (3850 метров и 222 арки) – на момент строительства – длиннейший в мире – первое из венецианских чудес («колоссальное сооружение во вкусе древнего Рима» [196] Марков Е. Царица Адриатики. Из путешествия по европейскому югу. С. 223. ), которые видел прибывающий в город путешественник, так что без его описания не обходится почти ни один прозаический травелог. Выехавшие из Вены ранним утром прибывали к пункту назначения при свете луны, что дополнительно украшало картину: «Сразу за Веной начались дикие горы, как в Тироле: стало холодно, грозно, туманно; на одной станции вышли гулять; весь день тянулись горы; вечером очутились в Италии: стало тепло; а когда блеснуло по обоим сторонам поезда бирюзовое, освещенное луной сквозь туман Адриатическое море, то стало радостно; показались огни Венеции» [197] Письмо Андрея Белого к матери от 17 декабря 1910 г. (н. с.) // «Люблю Тебя нежно…» Письма Андрея Белого к матери. 1899–1922 / Сост. С. Д. Воронин. М., 2013. С. 112. .