Евгений Журавлев - Не знаю, как её назвать

Вы во врагов своих стреляли,

Без устали бомбили, жгли.

А где-то девушки вас ждали,

Перегорая, как угли.

Им приходили похоронки…

Быстрей, заметнее других

Старели юные девчонки,

Считая, что кругом враги.

А у врагов седели жёны,

И было множество невест…

И также ждали напряжённо

О будущей победе весть.

Те, кто вернулись, всё стреляли.

Остановиться не могли.

Вам снилась кровь на одеяле,

А одеяло с полземли.

И рвали это одеяло

На крошечные лоскуты.

Земли кому-то не хватало,

А умирал за это Ты.

26.02.

И, бывало, кричал, просыпаясь от ужаса;

И кормила меня мать своим молоком,

От него голова до сих пор моя кружится.

Много было в груди у неё молока

И в дневные часы, и в часы полуночные.

С наслаждением я свои губы макал

В бесконечно текущие реки молочные.

Было что-то волшебное в том молоке.

Молоко было вкусное, сладкое, белое.

Прибавляло оно мощь и силу руке,

И растило во мне сердце тёплое, смелое.

Не пресытился я тем грудным молоком,

И мечтал я о нём ненасытной утробою

Оттого целовал соски женщин тайком,

Каждый раз из груди его высосать пробуя.

Материнского свежего молока

Я мечтал у любимых мной женщин попробовать.

Осторожно касался губами соска,

И бросало их в жар от касания робкого,

01.03.

Врачи не знали, даже мать.

Родился я, и вся больница

Со мной отца решила ждать.

И мать ждала, и все медсёстры,

Даже дежурный акушер;

И ожиданье болью острой

У всех ворочалось в душе.

Всю ночь в роддоме кто-то топал,

И кто-то тихо звал врача;

И веткою о стёкла тополь

Всю ночь настойчиво стучал.

Я плохо спал: привык к пустышке.

Я слышал как стучал в стекло

Не тополь, не шалун-мальчишка,

А мой отец дождю назло.

4.03.

Морщиниста и мне не нужно,

Чтоб приходила ты сюда

Свою показывать наружность.

Без поцелуев высох рот,

И улыбаешься ты криво;

А было (не припомню год)..,

Безумно ты была красива.

Обиделась и не пришла,

Была как в юности послушна.

Душа твоя вовсю цвела,

Увяла лишь твоя наружность.

Не хочет увядать душа:

Зовёт любовь, и гонит старость.

Она умеет воскрешать

Любовь, которой не осталось.

13.03.

Жёлтой птичкой, зовущейся кенарь.

Жду тебя я с работы к шести,

Чтобы петь тебе необыкновенно.

Бьют часы, разумеется, шесть.

Я пою о любви позабытой;

И хочу на плечо твоё сесть,

Даже если окно приоткрыто.

Не влечёт меня запах крупы

И не манит меня к водопою.

От любви мои крылья слабы;

Мою страсть называют слепою.

Я тебе надоем, и окно

Ты откроешь, чтоб гнать меня, настежь.

И мороз будет гнать заодно,

От окна, за которым ты плачешь.

Улететь не смогу я на юг,

Я увижу тебя одинокой.

Лишь один робко сделаю круг,

О стекло разобьюсь твоих окон.

14.03.

Зритель ждёт в темноте хэппи-энда.

Весь сеанс меня мучает страсть

Посильнее, чем вся кинолента.

С первых кадров болван-режиссёр

Обещает всем свадебный ужин.

Я смотрю два часа этот вздор

И к концу мне становится хуже.

Цифры, линии… Пляшет ракорд…

Вспыхнет свет, встану с пятого места.

Я услышу последний аккорд

Мной невидимого оркестра.

Завтра вновь загорится экран.

Фильм придёт словно сон к изголовью.

Я пойму, что вся жизнь лишь игра

Между смертью и нашей любовью.

И опять хэппи-энд и ракорд,

После фильма свет яркий как вспышка.

Мне на выход, кому-то на вход.

В кинобудке не старец-урод,

Новичок, шаловливый мальчишка.

15.03.

И следят за сменой ласк

На карнизе узком голуби

Парой глупых птичьих глаз.

Всё приятней и приятнее

От твоих любовных ласк.

Смотрят всею голубятнею

Птицы города на нас.

Наше счастье очень длинное,

Не торопит жизнь к концу.

Только верность голубиная

Нам с тобою не к лицу.

Я зову тебя голубкою,

И других зову я так,

Счастье как яичко хрупкое.

Разобьёшь, а склеить как?

Ходят голуби с голубками…

Люди, видя их, гулят.

Я всё бегаю за юбками,

Сердце просится гулять.

16.03.

Как на экран огромный в зале.

Любви ты видела пролог,

Развязку люди рассказали.

Ты не желала знать конца,

Глаза в испуге закрывала.

Но он умел читать в сердцах:

Ты шла к нему под одеяло.

Один обрыв, другой обрыв

В последней части киноплёнки.

На полчаса его забыв,

Случайно вспомнишь о ребёнке.

Тебя пугает детский крик,

Ты хочешь кем-то быть любимой.

Тебе бы час любовных игр,

И снова ты неутомима.

Сама ты хочешь одного,

Чтоб он пришёл сегодня в гости.

Подростка – копию его —

Готова растерзать от злости.

Тебе приснится сладкий сон:

Цветы и поцелуй на людях.

К тебе с вещами входит он.

На небесах тебя разбудят.

23.03.

Просто так, слыша слово «люблю»;

Проплыла твоя жизнь словно облако,

И растаяла словно салют.

Как давно ты мужчину не трогала,

С тихой просьбой любви, за плечо.

Потеряла любовь ты и многое,

О чём так говоришь горячо.

Как давно не теряла ты голову

От мужских поцелуев и ласк,

Хоть в постель и ложилась ты голою,

Но безумных не видела глаз.

Ты в любви была миллионершею,

Но устала всё время желать;

Ты себя посчитала умершею,

Словно и на земле не жила.

25.03.

С рассвета мне вовсе не елось;

И пьяных гостей раздавить

Мне как тараканов хотелось.

В напитках я чувствовал яд.

Казалось, супы и приправы

Опасность для жизни таят.

Взгляд тёщи был полон отравы.

Дышал я не воздухом – злом,

Кровь пили вампиры по капле.

Давил галстук шею узлом.

Я был своей свадьбой отравлен.

Кипел ядом свадебный зал,

Торт праздничный ел я как редьку.

Вгляделся, в невесте узнал

Давно мне знакомую ведьму.

С трудом я людей узнавал

В сидящих у столиков жабах.

Я ведьму свою целовал,

Рычал одобрительно шабаш.

Здесь бесы носили кресты,

И строго следили за верой;

А брачных контрактов листы

Пропахли золою и серой.

30.03.

Взрослых книг не открыла в испуге;

А мужчин без любви целовать

Научилась у близкой подруги.

Ты любовь понимаешь со слов

Тех подруг, что не стали врагами.

И простейшее слово «Любовь»

До сих пор произносишь слогами.

Постарев, о любви ни черта