Виталий Аверьянов - Со своих колоколен

Царству золотого быдла
Наше житие обрыдло б, –
они круче всех.
И когда вконец достали,
Мы из уст их изблевали,
всех, кто выше всех…
Мир лежит у наших ног.
Положил к ним землю Бог.

Вот летит иной уж ворон,
Клюв двумя водами полон.
Не смешал живую с мертвой –
Он уносит напрочь мор твой:
Долго же ты спал, однако,
Но во сне не видел знака.

И ни пропасти, ни бездны,
И ни славы невозмездной…
И ни греков, ни евреев.
А без них мы свято верим.
И хоть бродим как анархи,
Но в сердцах мы иерархи.

Колыбельную про волка
Слушаешь и спишь глубоко.
Стороны четыре света
В кулачке зажаты этом.
Просыпаешься ты дома,
Где все живо и знакомо. –
Где за речкой ветер веял,
Дождь из тучки поле сеял.
Где трава в траву вплеталась,
Птица с птицею слеталась.
Где душа поет о небе,
Три звезды горят над нею.

Осень. Мудрость, вескость слова.
Хоровод вокруг Покрóва.
К Покровý уж все готово,
Все смирилось перед Ним.
Осень – и сыта, и пьяна,
Отдых с праздником крестьянам,
Промысловым северянам
И обходчикам лесным…

Воздух чист, вода хрустальна,
Лес богат необычайно.
Лишь земля, раскрыв все тайны,
Небу буйство отдает…
Небо бьется, небо плачет,
Гнет верхи шестов и мачт,
Дань страстям земным заплатит –
Звездным хором запоет.

Ты этап в моих этапах,
Осень,
прокрути назад их!..
Умолкает всякий запах
Матери-сырой-земли,
Скважин, пор, подземных тропок,
Всех ее букашек ропот,
Чей осенний труд был кроток:
Все законопатили.

Все в тебе явилось цельным,
Крепким, зрелым, драгоценным.
И горят огнем прицельным
Грани лика твоего.
Станем черною золою,
Станем светлою смолою,
Станем пестрою листвою, –
Станем памятью живой.

Встреть же осень, превращенье,
Судеб перевоплощенье
Как вселенское Прощенье,
От обиды откажись…
И в упор не видя таинств,
Век живем мы, в них купаясь,
Каждый миг преображаясь
В кровь ли, в плоть, в иную жизнь!

И стихии ищут Матерь,
Ищут общий знаменатель
И находят, что Создатель
Их привел в осенний суд.
Как ни странно, все спокойны
И ведут себя достойно.
Слезы высохли. И стройно
Подсудимые идут:

«Наша печь самодержавна
И полна народным жаром,
Пламя ровно, православно,
Ну а мы… а мы дрова!
Станем черною золою,
Станем облачною мглою,
Станем памятью живою,
Ясной плотью Покровá!»

Осень. Мудрость, вескость слова.
Хоровод вокруг Покрова.
Помирать земля готова.
Смерть пройдет –
земля жива…

Весной-осенью у нас – ничего дороги.
Потому и пьем мы квас, и строим остроги.
А зимой у нас буран, а в тюрьме у нас пахан.
И страшнее мата нету ничего на свете.

Приходил к нам Бонапарт, он искал ключей от врат.
«Ничего», – Москва сказала, без ключей пускала.
Гитлер тайно прилетел – Сталинград иметь хотел.
«Ничего! – сказала Волга. – Волк в гостях у волка».

А на воле тишина,
А на родине жена,
А на родине весна.
Бездна красна.
А на небе тишина,
Бесконечная война.
В тихом омуте луна.
Бездна…

Бисмарк едет по степи, видит: буря, нет пути.
Только вьюга впереди, ничего в груди.
Барин к буре не привык. «Ничего, – сказал ямщик, –
Во немецкой стороне будешь на коне».

А на небе тишина (…)

Один есть способ раскусить
То, что мешает нам любить.
А нам мешает лишь одно:
Стремленье спрятаться на дно.
Пусть лось, пусть лошадь стоя спят.
Сон человека есть распад.
Но утром падший восстает
И головою в небо бьет.

Когда ж распустишь панцирь свой
И вкусишь раны ножевой,
Ревнивый омут, мутный спрут
Тебя и примут, и проймут.
А после, духом сокрушась,
И пораженья не страшась,
Опять всплывешь, блистая ты –
Щитом добытой нищеты.

Но если выжить ты не смог,
Себя земле принес в залог, –
То утром падший восстает
И головою в небо бьет.
Ты долго спал, ты спал, но вот
Сон смыт потоком мертвых вод.
С могильным холодом весны
Уйдут рассеянные сны.

Один лишь способ все понять,
Загадку жизни развязать, –
Идти вперед и воевать
И кровь победы проливать.

От сует меня, Боже, молю, отреши,
От заботы о том, что не властен вершить.
Пробуждаются токи глубинной судьбы.
Вот бы нам с ней прозреть, ну а мы все слепы…
Я крестился крещеньем, я вышел из тьмы.
Пробуждается око из смертной тюрьмы.
Разве духом в темницу томиться я влез?
Нет, тела суть светила в светлице небес!

Нéмыми да полыми
Бывают ли слова?
Слово жжет как полымя
И чашу пьет сполна.
Слово как победа
И крещенье в жизнь.
Слово как погибель.
Душу вырвешь – из…

Не бывает лишений без достойных наград,
Не бывает свершений без должных утрат.
Высоко свои жертвы завсегда мы гвоздим.
Но даров благодатных распознать не хотим.

Я Тебе не словом, –
Делом изменил.
Но простил дела мои,
Слова в дела вменил.
У черты последней
Так бывает, старина,
Слово и победно,
И погибельно.

Нету тьмы в слове-теле, в забвении тьма.
Но забвенье у Бога – лишь прощение нам.
Я крестился крещеньем, я вышел из тьмы.
Пробуждается око из смертной тюрьмы.

У черты последней,
Даже за чертой
Я не отрекаюсь,
Сердцем я с Тобой.
Слово как победа
И крещенье в жизнь,
Слово как погибель.
Душу вырежи
из камня слова…

Как Чапаев на молитву становился на всю ночь.
Как просил он перед битвой Матерь Божию подмочь.
Чтоб путями боевыми наскаку и наплаву –
Чтобы целыми, живыми провести свою братву
Чрез казачьи, чрез мужичьи пепелища-хутора,
Чрез яицкие погосты, обновленные вчера,
Чрез тифозные обозы, чрез наезды из ЧКа,
Комиссарские угрозы, агентуру Колчака.

Сын Поволжья, гордость края – он народный наш герой.
Не пятнает кровь Чапая и для каждого он свой.
Он штабы по телеграфу кроет жарким матерком.
«Мотивирует» Антанту, заодно и Совнарком.
Тесен мир, и в нем встречаясь, все мы схожи меж собой.
Утечем от них, рябята, в свой последний светлый бой!..

Думу думает Чапаев. Петька ж видит вещий сон:
Как к Уралу отступая, прикрывает друга он.
Плачет Петька-ординарец, а не дрыхнет как сурок
И во сне сгибает палец, чтобы вновь спустить курок.
Из тисков бесовской злобы есть исход в лихом бою.
Покажись, казак, из степи, я судьбу твою спою.
Ты споешь про атамана, я спою про бурлака.
Дай пощупать твою волю, что нагуливал века!..
Но не хочет в лобовую битву выйти казара,
Схоронилась за погосты, обновленные вчера…