Ван Клевер - Однажды произнесённое тишиной

А может быть годы тебя не заденут
Холодной и приторной патокой сна,
И только к хорошим стремясь переменам
Тебе улыбнётся влюблённо весна.

Мечты в поднебесье остыть не сумеют,
Улыбку не скроет на маске оскал
И ты, отыскав то, что сердце согреет,
Взлетишь, а не рухнешь с заточенных скал.

И крылья расправятся в смелом полёте
Того, кто когда-то и думать не мог
О том, что однажды вы тоже поймёте
И тоже шагнёте за этот порог…

«Всё равно, всё равно, всё равно» —
Звонким эхом, осколком на вздох.
«Не дано, не дано, не дано» —
Кто-то шепчет – «иссяк и засох»,
Опускает ладони на холод
И спускает себя под откос,
Выдыхаясь в уставший осколок,
Выцветающих детских волос.

И закатное тусклое эхо уходит
По глазам и по сердцу, едва задев.
И давно никому на свободе
Не нужны голоса нараспев.
Всё равно, если шёпот растает
Им всегда было так «всё равно».
Только сердце моё сияет
И не хочет падать на дно.
И хотя с моих губ порою
Срывалось каплей в окно.
Не моё, всей своею душою,
Не моё это «всё равно».

Молишь о ней порою, ищешь в себе до надрыва,
Как у последнего рубежа,
Потрошишь себя истово, без перерыва,
В поисках где же она – душа?

Вечер сидишь потом, мысли на стену,
Как диафильмом крутится череда.
Кто-то сказал – мы морская пена,
На берег бросает нас время-вода.

Не станет руки этой, сухожилий,
Костей не станет, не станет ведь…
Мы же в школе всё проходили,
Органической химии грызли твердь.

Что же мечется крохотною синицей,
Замирает трепетно так во мне,
Почему всё это мне будто снится,
Оживает радостно по весне?

Что с постели сбрасывает с рассветом
И до поздней ночи изводит листы?
Может это просто осколок света?
Ну не можешь это быть только ты!

Нет ответа, молчит твоё мирозданье,
На ладони бескрайней тебя держа,
И ты чувствуешь что-то, словно дыханье,
У последнего самого рубежа.

Мне, наверное-то, и немного надо,
Выплакаться, выпотрошить себя в тишину.
Приходи, если хочешь, я на дне Волгограда
Под собою прошлым провёл черту.

Как плохой детектив, запутан и вечно курит,
Не на тот в ночи нападает след,
Я смотрю в глаза разъярённой буре
И меня, наверное, больше нет.

Или был, но вышел купить на вечер
Пачку чая крепкого, чтобы сидеть
До полуночи, что навалилась на плечи.
Ну а память – в нагрузку тугая плеть.

Каждый узел больно взрывает кожу —
Это эхо самой плохой войны,
Когда сам себе оказался должен
И в два раза больше чувство вины.

И курить уж бросил, и чай остывший
На столе, и звёздная ночь молчит,
А ребёнок мой, тот, что внутри, чуть слышно
Выстывшим голосом говорит.

И ты смотришь пристально с замираньем
Вглубь себя на свет извлекая мрак
И слезами растрёпанное сознанье
Лишь один вопрос оставляет – как?

И сюжет простой не закручен лихо —
Не из высшей лиги это кино.
Просто ты скончался совсем уж тихо,
Просто умер духом, причём давно.

А мальчишку в саже с коленкой рваной,
Что из детства машет тебе рукой,
Ты закрыл, как мама когда-то в ванной,
И теперь не знаешь, кто ты такой.

Серый пепел, выцветшие узоры
На обоях кухни, истлевший ты.
Ну какие с ребёнком могут быть споры?
Ну признай ты это хоть у черты.

Ведь тебе, сам знаешь, немного надо,
Но с собой мириться сложней всего.
Там внизу – шипящая автострада.
Это тоже выход, правда через окно.

Подоконник подобен черте подведённой
И решимость кинуться с головой,
Но ребёнок рвётся, как умалишённый:
«Что ты делаешь, сволочь, я же живой!?»

Свой последний шаг всё же будет сделан
Не за окна, к шипящей в ночи змее,
А за стол в слезах, за свои пределы,
И при этом всё же навстречу себе.

Прогореть, измучиться, износиться вовсе
Может каждый и смерть – это выход простой,
Но тебе наука пришла, готовься,
Научиться правильно жить с собой.

И не с той гордыней, не с пеплом страха,
А с ребёнком, наверное, лет десяти
В неопрятной выгоревшей рубахе,
И не ты его – он тебя может спасти.

Когда тьма к порогу придет беспокойно
И старуха сгорбится над тобой,
Он тебя толкнёт и тропой окольной
Уведёт куда-то к себе… Домой.
Ты так красиво исполняла, что хотелось верить
И я поверил бы, если б не смотрел в глаза,
А в них: скомканное детство, дорогие двери
машин
И новомодных бутиков полоса.
Гонки за временем, доля страсти на миг
И ни одной привязанности, кроме сигареты.
Да ещё зеркало и твой сияющий лик,
И бриллиантов блеск в лучах фальшивого света.

Выгоревший томик неизвестного пера,
Оставленный на растерзание голодному прибою.
Солнце будет прятаться в море до утра,
Непроницаемая чернота твои глаза закроет.
Сиянье телом на небосклоне клубов,
Без перерыва дым и тонкое жало коктейлей,
Потом по шее змеёй скользят чьи-то губы
И на постели утром мысли: «Было ли на самом деле?
Или это угар и перебор свободы?
И в этом ли она свобода, если что-то колет внутри?»
Куда уйдёт красота, спустя какие-то годы?
Теперь вы просто в эпизодах, леди, раз-два-три…
Небо. Мысли. Осень. Листья.
Слово снова словно выстрел
Замирает в тишине, наполняя смыслом:
Небо. Мысли. Осень. Листья.