Эдуард-Владимир Вайнштейн - Навстречу Богу. Стихи 1988—2011 гг.

Я, как старик, устал от жизни,
И каждый новый день мне – боль.
Я весь пропитан пессимизмом,
И как хомут мне жизни роль.
Мне девятнадцать. Я студент.
Что может быть того глупее?
В любой осознанный момент
Я жажду вырваться скорее.
Куда? Туда, где в глубину
Сознания открыты двери.
И в тесном вражеском плену
В обитель Света ясно верю.
Но миг за мигом – боль и мрак.
Но час за часом – ожиданье.
Лишь смерть, незыблемый маяк,
Сулит заветное свиданье.
Свиданье с чем? По крайней мере —
С великой тайной бытия.
Свет будет. В это твёрдо верю.
Но вот когда – не знаю я.
Часы, века, десятилетья…
Лишь Богу ведома черта,
Когда за скорбным лихолетьем
На трон взойдёт моя мечта.
Душа болит. Нет света в песне.
Но есть покой. И воля есть.
В тюрьме удушливой и тесной
Свободы духа слышу весть.
Но то лишь край отдохновенья,
Лишь островок в бурлящей мгле.
Незыблем он в пустом движенье…
Но как мне плохо на земле!
Я так устал от этой боли,
От этой тьмы – внутри и вне,
Я так тоскую здесь по воле,
По свежей, солнечной весне.
И отдых чудится желанный
Моим обветренным глазам…
Но новый день идёт незваный,
И снова боль, и мрак, и срам.
Не будет мне отдохновенья!
Лишь только смерть освободит.
Но смерть придёт по мановенью
И в миг весь мир переродит.
Сквозь боль и мрак сияет воля.
В разгуле тьмы «Я есть!» – кричу.
Хоть беспросветна моя доля,
Но тьме не погасить свечу.
Сиять, гореть, очистить душу,
Творить, молиться, созидать!
Не думать только, что покушать,
И не безропотно страдать.
Уж коль я здесь, прожить достойно,
Во Имя Божие трудясь.
За Свет родной бесстрашным воином
Сражаться, к вечности стремясь;
Не ждя какой-то там награды:
Безумно ведь иначе жить,
И путь надежды и отрады
Лишь только так дано открыть.
Я пустоту заполню волей.
Я буду биться за мечту.
Я презираю тьму, доколе
Свои мгновенья не сочту.
И тишина. И только вера
Мне шепчет: «Нет, ты не один»…
О как бездонна эта мера —
Несчастных, умерших годин!

Умерла невеста молодая
У седого рыцаря со шрамом.
Проводил невесту он, рыдая,
И остался – опустевшим храмом.
Нет ни радости ему, ни утешенья.
Он один теперь, суровый рыцарь.
В замке дальнем горькое лишенье
Созерцает он в тиши зарницы.
Нет пути к любимой бесконечно.
Где она? Где глаз её сиянье?
Или сгинула она навечно?…
И крадётся душное отчаянье.
Словно после леденящей ночи
Солнце не зажглось на небосводе.
Тьма кругом. Не видят света очи.
Но остался мир; живёт огонь в природе.
Отшумело праздников веселье.
Все оставили его в пустынном замке.
И томит ужасное похмелье.
Но он жив у жизни на изнанке.
День и ночь он молится, мой рыцарь.
Зарево молитв над замком светит.
Знает он, что будет долго биться,
Смерть свою он в этой битве встретит.
Свет оставил рыцаря в сей жизни.
Но кричит «Я есть!» пленённый рыцарь.
Волю светлую – за Бога, за Отчизну
Закаляет он в тиши зарницы.
Вот настало утро роковое.
Вышел он навстречу грозной силе.
Добрую закалку перед боем
Острый меч прошёл во славу милой.
Латы светлые блестят на солнце ярком,
Ветер волосы седые развевает.
Близится весна. Она подарком
Скоро рыцарю с любимой засияет.

Я Ангел, запертый во мгле,
Извалян в перьях и грязи.
Со скорбной не сойти стези
На ненавистной мне земле.
Мне крылья связаны жгутом.
Я дурно пахну, словно зверь.
В Небесный Дом закрыта дверь.
Откроется ль она потом?
Мне скорбь как каждодневный хлеб,
И сердце лишь тоской живёт.
И в одиночестве плывёт
Душа моя. Я глух и слеп.
И память изменила мне.
Любовь чуть теплится внутри.
Лишь странный свет ночной зари
Хранит мой лотос в глубине.

Свобода и Свет…
Меня только нет
Там.

Прими, подруга золотая,
В дар эти грустные стихи.
Страницы белые листая,
Четверостишия тихи
Не упрекай в излишней прозе
И в безысходности слепой.
Забудь здесь о нелепой позе
И о манерности тупой.
Чужая жизнь для нас – потёмки.
Чужая боль для нас – пустяк.
Зачем решать головоломки?
Самим нам тягостно и так.
Но ты прислушайся к дыханью
Чужого странника в тиши.
Чужого сердца трепетанье
Ты улови и не спеши
С досадой пожимать плечами
И предавать забвенью весть:
За стихотворными речами
Мерцает тот, который ЕСТЬ.
Он, как и ты, под небом звёздным
Живёт с тобою в тех же днях.
Он часто вечером в час поздний
Бредёт по улице в огнях…
Всё то же: есть и мама с папой,
И жизнь, и слёзы, смерть в конце…
И так же дождик летний капал,
И капли были на лице.
Мы все тождественно похожи,
И всех ты братьями зови.
На всех несчастья груз наложен,
Все жаждут света и любви.
Пусть та любовь в душе пылает
И жжёт тебя, к добру стремя.
Пусть сердце тихое растает,
Вседневный шум в душе уймя.
Пусть будет совесть путеводной
Твоей единственной звездой,
Твоей надеждой в тьме холодной
И злу надёжною уздой.
Нескромные кончаю речи.
Наговоримся мы стократ.
Нас ждут сияющие встречи.
Пока прощай. Твой друг и брат.

Мир ненормален – это факт.
Нет света вкруг души несчастной.
И одномерный внешний такт
Противоречит правде ясной —
Той, что горит в сердцах людских
Огнём заветного стремленья —
К тому, что в прелестях мирских
Есть лишь чуть слышным дуновеньем.
Но что реальней: чуждый мир
Иль сердца свет неугасимый?
Безумства быстротечный пир
Иль духа ввысь полёт незримый?
Закрой глаза, далёкий друг.
Не правда ль, нету больше мира?
Разорван вмиг порочный круг,
И нет уж данности кумира.
Да, счастья в этом не сыскать.
Оно – в гармонии со внешним.
Но то опору может дать,
В седой зиме – листочком вешним.
Вокруг бушуют тьмы ветра,
Но свет души протест рождает.
Твой крик – лишь искорка костра,
Но и она тьму освещает.
А там, как знать: быть может, луч,
Перелетающий над бездной, —
Часть Солнца света, из-за туч
Чуть видного в луче небесном…
Надежда робкая тиха.
Но что святее той надежды?
Надейся, друг. И плоть стиха
Я облеку в её одежды.