Array Антология - Кочевье

Взгляни, как тих он и спокоен,
Какая мощь ветвей, стволов,
Ты разве не устал от войн,
От жара солнца и костров?»

Едва ли жизнь – одно боренье,
И разве радость – только бой?
Она и садом удивленье,
И знание, что есть покой.

Я в краю живу, где пальмы царственно
Вперемешку с кипарисами растут.
Хороши пейзажи эти яркие,
Только память детства не сотрут.
Я с лесами породнился сызмальства,
Запах хвои у меня в крови.
Где же ты, зеленое неистовство
Первой и утраченной любви?
На судьбу не сетую, не жалуюсь,
Наша жизнь, она всегда права.
Только хочется ну, самой малости,
Между сосен, чтоб в лицо – трава.
Мои сестры, сосны корабельные,
Гривою зеленою встряхнув,
Пропоют мне песню колыбельную,
И забуду я про все, уснув.

В саду, где золотилась мирабель,
Встречались в дни, когда мы были юны,
И певчих птиц весенняя свирель
Сулила нам неведомые руны.

Качались незапретные плоды
Над юными хмельными головами.
Любовь в саду жила. Ее следы
Незримые читали мы сердцами.

Лишь в юности умение читать,
Не зная знаков, только чувствам веря, —
Природный дар. Я в том саду опять,
Но предо мной уже закрыты двери.

Здесь нет тебя, и нет меня того,
Кто был готов на все, напропалую,
Себя отдав, добиться своего.
Ах, мирабель! Плод золотой целýю.

Цветут лимонные деревья.
Как сладок запах их цветов!
В плодах же – кислота кочевья
И горечь брошенных домов.

Ну, чем ты подсластишь утраты?
Каким ты медом их польешь?
Ешь кислый плод, пусть этой платой
Отметишь то, что не вернешь.

Мороз добавил в снег крахмал
С замерзших простыней,
Тот захрустел и застонал
Под тяжестью саней.

И лошади средь белых ос
Неслись, буланый вихрь,
Которому не брат мороз,
По-зимнему был лих.

Закутан в дедовский кожух,
Под боком, рядом с ним,
Я думал, маленький лопух,
Вся жизнь пройдет средь зим.

Давно то было, я подрос,
Сегодня среди тех,
Кто никогда не знал мороз,
Не мял руками снег.

Хоть я городской и тепличный,
Но все-таки не устаю
В сезон землянично-черничный
Бродить в этом тихом краю.

Взял правило: меньше фейсбука
В такие походные дни.
И даже мобильник без звука,
Когда я ныряю как щука
В черничные полыньи.

А лес? Я к гиперболе строгий,
Но хочется граждан спросить:
Вы видели лес синеокий?
А нет – посмотрите под ноги —
Глядит на вас взглядом глубоким
Черники зазывная синь.

Казалось бы: в этом ли редком
И столь неказистом леске
Ломиться от ягоды веткам,
Что просится по тарелкам,
О сахарном грезит песке?

В черничные вторгшись угодья,
Нарушив их сладкие сны,
Я самый счастливый сегодня,
С какой ни взгляни стороны.

И я до скончания века
Гулял бы по этой глуши,
Вдали от новинок хай-тека,
Борьбы за права человека
И радужных флагов меньшинств.

Но Запад (такой уж он – Запад)
Внушает отечески нам:
Будь другом, дорвавшись до ягод,
Оставь хоть немного зверям.

Ведро донесу до машины,
Прощаясь, взгляну на лесок:
Всех благ, дорогие вершины,
Черничный родной уголок!

Выйдешь на улицу
Солнца последнего ради —
Осень паркуется,
Празднично в Хельсинкограде.

Плюшевый день смог приласкать,
Шествуя мимо.
Меряя в пикселях, стала тоска
Менее зрима.

Ты из банальности жизни своей,
Из маргиналий,
Из неприметный фейсбучных щелей
Выполз не зря ли?

Узкое небо цвета фольги
В царстве бетонных блоков,
Флаги, надетые как парики
На черепа флагштоков, —

Ждал, что на психику станут давить,
Но обошлось, на диво.
Хоть и октябрь, а такая финифть…
Красочней, чем на Мальдивах.

Мысленно лайкну няшный денек
И уберусь восвояси
Майнить поэзию, ждать Рагнарек,
Думать о смертном часе.

Ни субботы без танцев. Дружа с досугом,
Ты разрезала воздух шелковым плугом —
Подолом цветастым, кружась по танцполу,
Где зажигает голубоглазый соул.

Наряд полицейских, спокойных, как преторианцы,
Томится – побыстрей бы закончились эти танцы,
Где втихаря от них распивают отнюдь не колу.
В автозак бы тебя – голубоглазый соул.

Америка. Середина пятидесятых.
Нет еще рокеров волосатых.
До битлов еще десять лет, и если учит кто прогуливать школу —
Так это он, да, именно он – окаянный соул.

Почему хорошо танцуется после войн, катастроф, трагедий?
Есть политик, есть генерал, хореограф за ними третий.
И когда: «Создадим ООН», – заявили лобастые дядьки,
Молодежь прокричала в ответ: «Создайте нам танцплощадки!»

Потому что ноги поют,
Потому что ноги красивы,
Когда они бьют, бьют, бьют
В пол танцплощадки с силой.

Не в кабинеты психологов, нет,
На танцплощадки гоу —
Так говорил людям тех лет
Послевоенный соул.

Вот они – из простых семей, живущих в многоэтажках,—
Нимфы на каблучках и пижоны в подтяжках.
И покуда отцы смотрят футбол, накупив валидолу,
Расширяет их детям сознание голубоглазый соул.

Голубоглазый блондин выходит из мрака ночного,
Джинсы его – дыра на дыре, на майке – непечатное слово.
В наушниках Эми Уайнхаус, все как обычно: шоу
Должно продолжаться – мы знаем это и с удовольствием слушаем соул.