Бахтиёр Ирмухамедов - Нетленки. Книга двенадцатая

Не дай Россию нам предать,
Поверив Запада посулам,
Что лишь иудам благодать
Дается свыше Вельзевулом.

Не приведи нам, Боже, вновь
Тонуть в болоте девяностых
И проливать сограждан кровь,
Беснуясь в алчности коростах.

Не дай нам, Господи, во лжи
Опять влачить существованье
И видеть только миражи,
Идя безвольно на закланье.

Не дай нам двинуться вослед
Вошедшим в «пятую колонну»,
Считать евангелием бред
И поклоняться пустозвону.

Не приведи, Господь, беды
Нам в этой долларовой гонке
Порочить пращуров труды
И стать позором для потомков.

Не дай нам, Бог, под клеветой
Американо-европейской
Отречься сердцем от святой
Великой истины библейской.

Спаси нас от самих себя,
Когда мы падаем в соблазны
И, души похотью губя,
Являем облик безобразный.

Не дай нам выжить из ума
От лести ворогов коварной
И допустить, чтоб снова тьма
Сгустилась над свечой алтарной.

Не дай чумного серебра,
Но дай нам разума и силы
Хранить в себе тепло добра
И быть достойными России.

И дай нам мудрых вожаков,
Стоящих насмерть за Отчизну,
Чтоб никогда мы лязг оков
Нигде не слышали по жизни.

Как ни страдал бы человек
Иль как бы ни было парчово,
Не дай нам, Господи, вовек,
Не дай второго Горбачёва!

Настанет день – и ты сойдешь
В свою законную могилу
И унесешь с собой и ложь,
И правду, жившую насилу.

Ты заберешь с собой мечты,
Которым сбыться не случилось,
И хворь души от суеты,
Что за тобой везде влачилась.

В миг роковой умрет с тобой
Твоя последняя надежда,
И, деревянной скорлупой
Обернутый, сомкнешь ты вежды.

Твой гроб накроет влажный грунт,
Надгробьем станет мрамор серый,
На коем грубо чей-то шпунт
Парализует символ веры.

Минует месяц или три —
И вряд ли кто тебя вспомянет:
Ты не был баловнем зари,
Твоими Бог не рёк устами.

Свой век ты прожил, как и все,
В тоскливых буднях утопая,
Искал романтику в росе,
Не зная, что судьба слепая.

Лишь иногда в твой скучный быт
Врывались праздники шальные;
Но пир прошел – и ты забыт
И втиснут в бдения ночные.

А если где-то и везло
С любовью, златом и карьерой,
Все превращалось в тлен и зло
Под мощным натиском барьеров.

Но по инерции ты жил,
Наполнен скукой и обидой,
Куда-то нехотя спешил
И брёл откуда-то гибридом.

И ты, как все, не понимал,
Зачем родился на планете,
Где гомо сапиенс так мал
На фоне солнечного света.

Но понял ты, что смысла нет
Ни в этой жизни, ни в загробной,
Что и в толпе анахорет
Увидит лишь себе подобных.

В конце концов, устав душой,
Ты погружаешься в смиренье
И принимаешь жребий свой,
Угомонив разуверенье.

И вот тогда прозренье вдруг
К тебе нисходит, объясняя,
Что всё иллюзия вокруг,
Как кущи призрачного рая.

И потому не стоят слез
И смеха прожитые годы:
Ведь испокон метабиоз
Заложен в сущее природы.

Юдоль начертана на лбу —
Ты лишь звено в цепи питанья:
Когда окажешься в гробу,
Объектом станешь поеданья.

Вот для чего ты был рожден —
Чтоб жизнь продлить Земле в пространстве,
Где безраздельно чтут закон
Не быть в застойном постоянстве.

На юге России у Черного моря,
Казалось, я счастье свое отыскал,
Но девушка, долго условностям вторя,
Сказала в конце: «Ты – не мой идеал».
И, резко ко мне повернувшись затылком,
Она удалилась в кромешную тьму…
И сникла моя азиатская пылкость…
Ну, чем я негож, до сих пор не пойму.
Я вслед ей кричал исступленно: «Алина,
Постой, дорогая, ну так же нельзя! —
Ведь я человек, а не пыль и не глина,
И есть у меня в этом мире стезя! —
Она привела меня к Черному морю,
К твоим удивительно синим глазам.
Быть может, излишне события шпорю
И что-то сказал вопреки небесам,
Но искренне я полюбил твою душу
И взоры твои, и божественный стан,
И, все предрассудки безумные руша,
Готов увезти тебя в Узбекистан».
Напрасными были усилия страсти
Отвергнутой в корне чистейшей любви…
Есть многие мудрости в Экклезиасте,
Но нет в нем ни слова о буре в крови.
Себя утопить я намерился с горя
И бросился в бездну, простившись с луной,
Но, вытолкнув к берегу, Черное море
Мне жить приказало и быть над волной.
Я высушил брюки, рубашку и тело,
Проветрил рассудок и чувства унял,
И то, что меня так обидно задело,
Само потеряло свой потенциал.
«Пускай, – произнес я в прозренья минуту, —
Тебе не понравился южный певец
И ты подвела его к гибельной смуте,
Но все ж оказался удачным конец.
Алина, пускай ты была беспощадной
И пусть обособленны наши пути,
Я буду счастливым с другой ненаглядной,
И ты свое счастье с другим обрети».

Вам удалось, вам удалось
Без бойни, выстрелов, насилья,
Отбив бандеровскую злость,
Свою судьбу связать с Россией.

Намерен был коварный Сэм
Войти победно в Севастополь,
Но стало ясно в мире всем,
Крым – несдающийся акрополь.

Как не давили бы враги,
Вы устояли под напором,
Отвергнув пошлые торги
И не покрыв себя позором.

Бесплодны западный мейнстрим
И всяк прозападный хулитель:
Придется им признать, что Крым —
Исконно русская обитель.

Путь к процветанию не прост:
Блокаде вражеской ответом
Послужит мощный Крымский мост,
Облагороженный рассветом.

Пусть роют недруги канал,
Сломать пытаясь Крыму остов,
Но мост вернет в оригинал
Названье «Крымский полуостров».

Живите радостно, светло,
Не бойтесь происков нацистов:
Добро всегда карает зло,
И шансов нет у реваншистов.

Оплот вам армия и флот,
И ваш фундамент языковый,
И души предков, и народ,
Большой народ материковый.

Не дрогнет праведная ось
С российским духом на флагштоке:
Ведь вам навеки удалось
Вернуться к истинным истокам!

Хрущев отдал нас Украине
Без нашей воли, просто так.
В Союзе были мы едины,
Но он исчез – настал бардак.

Перекосило мир от смуты,
Взращенной в киевских умах:
Толпа нацистов майданутых
Плодила в людях только страх.

Они нисколько не скрывали,
Что нас намерены казнить
За то, что мы не разделяли
Их прогестаповскую прыть.