Бахтиёр Ирмухамедов - Нетленки. Книга одиннадцатая

В селе дагестанском родился мальчишка,
В семье, где царит атмосфера тепла,
Где детям читают хорошие книжки, —
Село называется Сергокала.

Младенца пророческим именем деда,
Чтоб вырос джигитом лихим, нарекли.
И годы прошли, и слова Магомеда
В Героя России его возвели.

Всего лишь два слова – и смерти в объятья;
Всего лишь два слова судьбе в унисон;
Всего-то два слова: «Работайте, братья», —
Но мужеством парня и Бог потрясен.

Он был на колени насильно поставлен,
И связаны руки за спину в кольцо,
И был автомат террориста направлен
Не в сердце, не в горло, а прямо в лицо.

И было понятно явление краха —
Ни небо, ни люди уже не спасут, —
Но враг не увидел ни толики страха
В бойце, над которым чинил самосуд.

Потребовал враг, будто жаждал заклятья:
«Скажи, что работа в погонах – порок».
В ответ прозвучало: «Работайте, братья», —
И кат разъяренный нажал на курок.

Погиб Магомед, но вы вправе гордиться,
И мать Кумсият, и отец Нурбаганд:
Ваш сын ни на йоту не дал усомниться,
Что он настоящий и духом гигант.

Убийцу уже покарали проклятья:
Ему воздает, как положено, ад.
На клич Магомеда: «Работайте, братья!», —
Ответили братья: «Работаем, брат!».

И будут работать и бить супостата,
Чтоб солнце светило и пела страна,
И чтобы никто не забыл о солдате,
Сказавшем два слова на все времена.

Что снилось тебе в ту последнюю ночь,
Когда тебя сонного взяли в полон?
Наверно, ты видел и сына, и дочь,
И мать их, в которую с детства влюблен.

А может, во сне ты играл с детворой
На поле с клубящейся пылью в футбол,
И в шутку тебя называли: «герой»,
Когда забивал ты соперникам гол.

А может быть, сон был наполнен дождем
И теплым весенним дыханием гор,
И шли вы с невестой по лесу вдвоем,
И был у нее ослепительным взор.

Возможно, приснилось, как Абдурашид,
Твой брат, посвящал тебя в тайны борьбы,
И как ты потом защищал от обид,
Кто был обессилен по воле судьбы.

Присниться могло и врученье погон,
И как был доволен отец Нурбаганд,
Сказавший с улыбкой: «Ты начал разгон:
Пусть младший пока, но уже лейтенант!».

Но знаю, не снился тебе твой палач,
Сведенный с ума прародителем тьмы…
На сердце у мамы пожизненный плач,
У папы в душе бесконечность зимы.

И каждую ночь в их мучительных снах
Являешься ты во плоти и живым;
Приходится им просыпаться впотьмах
И вновь разговаривать с горем своим.

Одно утешение – не посрамил
Ты имя своё и родную страну,
Оставив для братьев источником сил
Два слова, поднявших тебя в вышину.

Ты рано ушел… и погиб не во лжи —
На это не каждый посмел бы посметь.
И поняли все, что достойную жизнь
Должна подытожить достойная смерть.

Палач твой ошибся, решив, что убил
Тебя безоружного выстрелом подлым;
На самом же деле тропой Фермопил
Вошел ты в бессмертие храбрым и гордым.

Слова твои стали девизом для всех,
Тебе поклоняются вечность и люди.
И сколько бы ни было пройдено вех,
Тебя никогда на Земле не забудут.

Твой век был коротким – за тридцать едва,
Ты жил незаметно, но умер героем.
«Работайте, братья!» – стальные слова,
Наполнены силой и твердым настроем.

Коллеги твои за работу взялись,
С утроенным рвением бросились в битву —
Бандиты уже превращаются в слизь,
Поняв, что никто не ослабит ловитву.

Тобой вдохновившись, хотят пацаны
Работать на страже закона и мира
Во имя расцвета любимой страны
И не подвести дагестанца-кумира.

Как много вложил ты в слова на заре —
Величие духа и веру в победу!
Погиб ты в июле, воскрес в сентябре —
И ave отныне поют Магомеду.

Ты жив в миллионах российских сердец,
Твой образ повсюду вселяет надежду,
Что злу и убийствам настанет конец
И что у заблудших откроются вежды.

Над нашей планетой рассеется мгла,
И в мире признают, превыше всех грандов
Рожденный в селении Сергокала
Несломленный брат Магомед Нурбагандов.

Чей-то призрак стоит на высокой скале,
Провожая закат и встречая рассвет.
Не узнали б его даже в Сергокале
Те, кто плачут в ночи: Магомед, Магомед.

Он и сам, будь он жив, не узнал бы себя:
Был обычным, а тут вдруг для всех меламед;
В неизвестности жил, никого не слепя,
А теперь на устах: Магомед, Магомед.

Он стоит на скале и не может понять,
Что изрек на века жизнетворный завет,
И за это ему все поют исполать,
Восхищенно твердя: Магомед, Магомед!

И стоит он, открыт всем возможным ветрам,
И прозрачен его молодой силуэт,
И летает душа по полям и горам,
Где, как эхо, звучит: Магомед, Магомед.

Несгибаем и тверд, как в то утро в лесу,
И бессмертен, как дух справедливых побед,
Он не может забыть, как упал на росу,
Как стенала она: Магомед, Магомед.

Кровь текла на траву, и не слышался гул,
Что был соткан из птиц и листвы, и комет,
Но мерещился дед, как певучий Расул,
Подзывавший к себе: Магомед, Магомед.

Смерть сжимала его, созерцавшая, как
Сюрреальная явь всё сходила на нет
И как был обречен на подобное враг,
И как сверху сошло: Магомед, Магомед.

Словно карма небес и планида земли
Наблюдали за тем, как пророчеству вслед
Заостренной скобой вознеслись журавли
И курлыкали в стон: Магомед, Магомед.

Он стоит на скале, охраняя свой край,
И так будет стоять еще тысячи лет,
И все тысячи лет, не смолкая и в грай,
Будет родина петь: Магомед, Магомед.

Ныне каждый в стране знает Сергокалу,
Где родился герой в предначертанный день,
Чтобы множить добро и противиться злу;
Внешне был он, как все, но вот духом – кремень.

Хладнокровно смотрел своей смерти в лицо,
Не позволив подмять офицерскую честь.
Возгордился народ земляком-храбрецом,
Но поникшую мать обожгла эта весть.

Не до гордости ей, если сын убиен:
Сердце рвется в груди, и стенает душа,
И питается плач скорбным сумраком стен,
Словно воздух поит без конца черемша.

Причитает она, безутешная мать,
Как убийца посмел ее сына казнить —
Не волчица ж его родила убивать,
Он же пил молоко из груди, а не сыть.