Ярослав Мальцев - Одинокий корабль

Она уехала к себе.
А я забыл. Скучаю. Жду.
И этот вечер в январе
Я не взлюбил, я не люблю.

Она уехала к себе.
А я остался. Вечер. Тьма.
Мы с ней бродили по Луне…
Вовне, внутри – везде зима.

Мне кажется порой, что ты специально
Решила сделать из меня поэта.
Поэт, мы знаем (это нам не странно),
Куётся из страдания и света.

Дитя в душе, я – лёгкая добыча
Для лап твоих. Ломающая нежность
Присуща им. Играя и мурлыча,
Ты шепчешь мне: «Обманчивая внешность».

Мечты мои, мечты чужие —
Мечты вращают этот мир!
Они, как лошади слепые,
Несут вперёд, и вверх, и вширь.

Мечты, мечты… Мы все болели,
Мечтами в юные года.
О, как у многих погрустнели
С годами ясные глаза.

Одни мечты другие рушат.
Иным не вырваться из пут.
И с каждым годом мечты суше,
Их быт и время перетрут.

Ты говоришь мне о любви.
Глаза мерцают, как огни.
И руки слабые твои,
Дрожат колени.

Нас годы сильно разнесли:
Я стар, тебе еще цвести.
И худшие черты мои
Скрывают тени.

Не зная, лучше не люби,
Меня, негодного, прости,
Оставь, где был. Сама вдохни
Весну сирени.

Вся жизнь висит на волоске.
И пот на спусковом крючке.
И жилка бьется на виске…
Чет или нечет?

Блестит монетка на столе.
И скажут в докладном листке:
«Был предан офицер земле».
Чет или нечет?

Людей всегда много. Людей всегда мало.
Того, кто нам нужен, всегда с нами нет.
И Бог в своем замке вздыхает устало:
Как всем вопиющим дать нужный ответ?

И мчатся ввысь мольбы. И мчатся ввысь вои.
И редко друг к другу стремятся они.
И Бог в своём замке, нахмуривши брови,
Решает загадки и рвёт лепестки.

Мы с тобой играем в игры
Очень долго, день за днём.
И сокрыты твои тигры,
Только вспыхнет взор огнём.

Говоришь: «Меня не знаешь,
Может бес сидит внутри?», —
А сама не отпускаешь
Губы жадные мои.

Ты уезжаешь так внезапно.
Мне места нет – весь мир в огне:
Везде мерещатся теракты
И катастрофы на шоссе.

Я вижу взорванный автобус.
И взрыв у летнего кафе.
Сошедший с рельсов скорый поезд.
И самолет в крутом пике.

Я вижу Всадника болезней,
Я вижу Голод, Хлад и Мор —
Им на планете нашей тесно,
Они нависли над тобой.

Их кони бьют копытом рьяно.
Из ртов их жадная слюна…
Ах, почему ты уезжаешь?
И уезжаешь без меня?

Я сохраню душевный покой.
Сердце закрыто ныне.
Я разорву все связи с тобой.
А на деревьях иней.

Я отойду, я спрячусь в тени.
Скроюсь в свою скорлупку.
Что говорил я в счастливые дни —
Лучше прими за шутку.

Иней узором лежит на ветвях.
Лёд застилает оконце.
Город мерцает в вечерних огнях…
Встанет ли утром солнце?

Не хочешь видеться со мной?
Ну что ж, не надо.
Лежу в кровати у другой:
Покой, услада.
Она мне песенку поёт:
«Мой нежный мишка»,
И спинку ласково скребёт…
Мне жаль глупышку.
По кругу длящийся обман…
И где начало?
Кровит все сердце из-за ран…
А девкам мало.

Я так хотел тебе дарить
Покой и радость, наслажденье…
Но тут разорванная нить…
А, может, просто невезенье.

Свеча робеюще горит,
Во мгле возможности звездою.
О, может, Бог благословит,
И будем мы навек с тобою.

Я так хотел тебя держать,
Оберегать в своих объятьях…
Но ты сказала не мечтать —
И растворилась взмахом платья.

Свеча робеюще горит,
Во мгле возможности звездою.
О, может, Бог благословит,
И будем мы навек с тобою.

Я так хотел тебе служить,
Быть сумасшедшим паладином…
Но ты сказала охладить
Мою горячность льдом и джином.

Свеча робеюще горит,
Во мгле возможности звездою.
О, может, Бог благословит,
И будем мы навек с тобою.

Клянусь, я буду вспоминать
Тобой мне данные мгновенья,
Ночами тёмными не спать,
Молясь Ему самозабвенно…

Свеча робеюще горит,
Во мгле возможности звездою.
О, может, Бог благословит,
И будем мы навек с тобою.

Свеча робеюще горит,
Во мгле возможности звездою.
О, может, Бог благословит,
И будем мы навек с тобою.

Поэт… Он чаще не пророк.
Поэт, скорее, врачеватель:
Когда душою изнемог,
К его стихам спешит читатель.

Поэт… Он чаще не пророк.
Поэт, скорее, обличитель:
Где власть скрывает свой порок —
Непримиримый обвинитель.

Поэт… Он чаще не пророк.
Его влекут сердца людские…
И неизвестность, и Восток,
И приключения лихие.

Поэт… Такой же человек,
Как я и ты, как все другие:
Переживающий свой век,
Но строчки пишущий живые.

Я привязан к родной земле
Сотней тысяч невидимых нитей:
От озёр в родной стороне
До студенческих винопитий.

Я привязан любовью к той,
Кто по этой земле ступает:
Её смех ручейковой струной
Моё сердце и держит, и манит.

Он ушёл осенью поздней.
Осень – начало зимы,
Земля уже стала подмерзлой,
Листвою укрылись холмы.

Он был мне весёлым другом
И вовсе не ждал беды…
Со свистом колдунья-вьюга
Его занесёт следы.

На фото останется гордый…
Ввысь тянется хвост-труба…
А врач по фамилии Твердой
Плечами пожал: «Судьба».

Мои ладони хранят твоё тепло
И запах тела.
И на душе так ясно и светло
И что за дело,
Что мы с тобой встречались только миг,
Летящий в вечность.
Был этот миг таинственно велик.
Был миг… и нежность.

День был солнечный, ясный, морозный.
Нам тропу покрывали снега.
Ты стоял, чуть замявшись, серьезный,
Я смотрела в упор на тебя.