Александр Новиков - Стихи. Песни

И на стрелках давно не девять.
И душа отбивала дробь.
И одна была – «черный лебедь»,
А другая – «медвежья кровь».

Будь же умницей, не пиши
Слов надушенных, а в конверт
Положи мне чуть-чуть души,
А тирады потом – поверх.

Оближи, обласкай крыло
И заклей мне в конверте вдох.
Завтра штемпель пробьет число,
И помчит оно со всех ног.

О любви ни полстрочки, чур —
Это давняя наша хворь.
Я к тебе без конца скачу,
Да не свижусь никак с тобой.

А под утро коня – в расход!
Пешим драпом бреду в глуши.
Это редко – два раза в год.
Будь же умницей, напиши.

Собери, коль черкнуть решишь,
Перекрестков несносный шум.
Все, что хочешь. Но только тишь
Не клади между строк, прошу.

Изомни, изогни клочок,
Раскромсай его в конфетти.
Я б по букве его прочел.
Привези его мне. В горсти.

Нарисован акварелями портрет:
Взгляд красивый, взгляд печальный, взгляд упрямый, —
А натурщицы уже простыл и след —
Убежала. А куда бежать из рамы?

Нарисован, как теперь не прекословь,
Чудо-кисти по холсту скользили бойко,
И казалось, что рисую я любовь,
А она была натурщицей и только.

Натурщица любви.
Я был плохой художник —
Ты сходства на портрете не лови.
Я молод был, спешлив,
Я был большой безбожник.
А ты – натурщица любви.

Нарисован. Чист, прозрачен, как стекло,
А в губах мой поцелуй еще не выстыл.
Как мне было хорошо. И как везло —
Сладко, ветрено и коротко как выстрел.

В листях клена раскаленных докрасна
Без огня и дыма выгорело лето.
Рисовал любовь – и вот же, вот она —
Встрепенется и слетит ко мне с портрета.

В напыщенном бомонде, где люди – пузыри
И табели о рангах – как «Отче наш»,
Где места нет Джоконде – художник, посмотри,
Не надобна ни кисть, ни карандаш.

А дым – он как кулиса: то нет, то есть.
Поднимется – и тоже упасть спешит.
Она – хоть не актриса – но тоже здесь.
Оставь бокал, художник, бери, пиши.

Прольется свет. Но вместо огня – как душ.
И к ней гуляка тоже пойдет, польстит.
А купленный оркестр сыграет туш.
Ах, что же ты, художник, не упусти!

Здесь с нее не напишет никто —
У нее не манто, а пальто.
У нее как от ветра кудряшки,
И на пальцах смешные стекляшки.
И поэтому с ней два седых дурака —
Свысока.

Не пиши мне в Порт-Артур —
Нету адреса.
Пуля – дура. Но из дур —
Мне досталася.

Прямо в сердце с высоты
Бойной силою
Наотмашь. А в сердце – ты,
Моя милая.

Не пиши мне в Порт-Артур
С каждым случаем —
Не дойдет мне в темноту
Светлым лучиком.

А ударит залпом в тыл
И сердце по клочкам
Разметет. А в сердце ты,
Моя ласточка.

Не пиши мне в Порт-Артур —
Нету адреса.
Пуля – дура. Но из дур —
Мне досталася.

Сердце цапнет, и – кранты,
И не встать с ничка
По весне. А в сердце – ты,
Птичка, птичечка.

Бескозырочки как блюдца
На заоблачном пруду.
Ленты черные так вьются
Ай, на малом, на ходу.

Ай, на малом, самом малом,
По воде крапленой алым.
Да – под серую плиту.

Расставались ненадолго
Без печали и труда,
Оказалось, как осколки —
Навсегда.

Возвратились в светлой вере,
Как в окно вчерашний луч,
А у двери, а у двери
Новый ключ.

Вспоминали все – так проще.
Ночь настанет, и – найдем.
Что было тыща первой ночью,
Стало – днем.

Было пламя, да сбежало —
Не от ветра и воды, —
И от нашего пожара —
Только дым.

Я уже не узнаю по короткой юбке
Лучшую мою, прежнюю мою, первую мою.
И по майской воркотне голубя голубке,
Вышло, что себя в этих голубях я не узнаю.

Ты моя нечаянная милая —
Жизнь тобой вернула мне должок, —
Не сирень, не хмарь в душе жасминная,
А на сердце ласковый ожог.

Что толпа? Она дика и мелочна,
Ей плевать, и ей не до того,
Как целует ласковая девочка
Лучшего случайного его.

Хрупкая, отчаянная, беглая,
Цепких рук накинувши петлю.
И влезаю через губы в пекло я —
Эй, откройте, я ее люблю!

У учительницы младших классов Нины
Ногти в лаке и напудрен нос рябой.
Ей сегодня не смотрины – именины,
И детишки поздравляют всей гурьбой.
У учительницы младших классов Нины
Поздно заполночь погашена свеча,
И отмерен ей зарплаты рубль длинный:
На помаду, на конфеты и на чай.

У учительницы младших классов Нины
Под ресницами тепло и бирюза,
А в эту ночь её глаза – аквамарины,
От которых отрывается слеза.
И купаются в ней лебедями двойки,
И квадраты превращаются в круги.
А потом она дотянется до койки
И забудет про зарплаты и долги.

У учительницы младших классов Нины
Все – от ласточки до певчего сверчка.
И доска за ней черней, чем гуталины,
Пишет: «С днем рожденья, Ниночка!»
И когда к груди притянет все букеты,
И расставит в банки все до одного,
Вдруг захочется давиться сигаретой —
Не хватает только от него.

Ах, Нина, Ниночка, Нинель…
Страна направит и заплатит.
Есть три пути: один на паперть,
Другой – на сирую панель.
А третий, Ниночка, Нинель?
Душа кричит истошно: «Хватит!»
Но дети празднуют капель…
Ах, Нина, Ниночка, Нинель.

Не тронь гантели, Клара —
Тебе еще рожать! —
Не надо этим марам
В журналах подражать.
Ты, видимо, забыла,
Что «торс» – не значит «бюст»,
И что избыток силы —
Не есть избыток чувств.

Не надо, Клар, железа
И в три обхвата грудь —
К тебе и так не лезут,
Ты это не забудь,
Что в Древнем Риме бабы,
Хоть с гирей не дружны,
Хоть телом были слабы,
Зато в любви нужны.

А ты забыла это
И превращаешь дом
В отвалы вторчермета,
В сплошной металлолом,
Пуляешь эти ядра,
Метаешь молота —
Ах, Клара, нам не надо
Такая красота!

Соседских-то лелеют
И холят мужики,
И все меня жалеют —
Мне это не с руки.
И сравнивают хмуро,
Чуть только подопьют,
Мою с твоей фигурой —
Того гляди, побьют.

А взять твои подруги —
Таким не крикнешь: «Цыц!»
Надень на них подпруги —
Ну, чисто – жеребцы!
Они-то не за мужем,
Им, по всему видать,
Мужик не больно нужен —
Им с гирей благодать.