Станислав Граховский - Бежать. Стихи и проза

Он всё делал молча, не издавая ни звука. Я было хотел кинуться разжать его пасть руками, но меня остановила мысль, что зверь перегрызёт мне пальцы рук и я тогда вообще останусь калекой, пусть уж что-то одно ест. Я не кричал, не звал на помощь, забыл про товарища, который неожиданно откуда-то выбежал с длинным сосновым сухостойным дрыном и что есть мочи влепил волку по хребтине.

Волк сбежал также тихо, как и появился. Меня с окровавленной коленкой товарищ километров пять тащил до медпункта, в котором хирург был очень удивлен увиденной картине. Он сидел молча в позе мыслителя, потом поднял на меня глаза и спросил: – Кто это? – Волк, – ответил я. Врач, с тем же печальным видом, обработав рану перекисью, стал засовывать висевшие на волоске куски моего мяса в окровавленные раны и под кожу.

– Что выделаете? – возмутился я.

– Пока новое нарастёт – это приживёт! – был ответ.

– А что мне теперь 40 уколов в живот будут делать от бешенства? – спросил я.

– Нет! – также меланхолично ответил доктор. – Это ты бешенный, что ходишь где тебя не просят, а волк он травками, ягодками, ну иногда зайчиками питается. Волк – здоров! – сказал, как отрезал врач.

Размер пасти волка позволил ему продырявить кости на всю глубину, потому даже изнутри костей у меня сочилась кровь. Зажило, наверное, быстро, не помню, год с лишним сильно хромал, а внешне нога выглядела словно я на мину наступил, множество жирных фиолетовых рубцов.

На следующий год я поступил в медицинский институт, а еще через год поехал отдохнуть от напряженной учебы на месяц в Крым. В это время я еще пугал смотрящих на мою ногу шрамами. Но в Ялте как раз выступал Кашпировский и я после того как сходил к нему на массовый сеанс обнаружил исчезновение рубцов. Позже, конечно, в институте я прочел про инволюцию рубцов, плюс море, солнце и прочая благодать.

Несколько лет спустя я посмотрел художественный фильм «Сармат» с Александром Дедюшко в главной роли, с чем-то похожим на мой сюжет, его смыслом, и дай Бог, чтобы не концом. И каждый раз я думаю о том, что волк, напитавшись моей кровью, оставил во мне и свою.

Вчера ходил на Парад и это разбудило во мне странные чувства и мысли. Всё больше людей участвуют в акции памяти «Бессмертный полк». (Так и хочется в этом месте вернуть нормальный русский язык до реформ и написать «Без смертный полк», но… новые правила). Два часа и двадцать минут я наблюдал за шествием колонны в двести пятьдесят тысяч человек. И почему-то всё это время мои чувства плавно утекали от восхищения и гордости, до грусти и негативизма.

Конечно, наши томские земляки, которые создали этот марш памяти, совершили действительно историческое и крайне патриотическое событие. Посыл помним, гордимся, любим Родину (или будем любить) как и наши деды. И все «вспомнили то, что было не со мной». Вспомнили, после того как давно забыли или после того как не думали о них при жизни или после того как узнали, что могилы их дедов, умерших после войны, давно уж снесли на Клещихинском кладбище.

Я смотрю на многих своих товарищей из которых со всех щелей полез «патриотизм». Но я не верю им, может потому что не верю и себе. Говоря о своем деде, мне становится печально совестно, потому что я сомневаюсь, что мог бы всё выдержать что выдержал он, что мог бы совершать подвиги, которые совершал он. Я почему-то стесняюсь идти с его фотографией, ведь он это он, а я всего лишь я.

Весь патриотизм консолидируется вокруг заслуженной, но… не нашей победы. Мы хвастаемся и бравируем перед другими не нашими заслугами. Государство смещает акценты с настоящего к прошлому. Но истинный патриотизм опирается не только на память о прошлом, но и на гордости за настоящее. Настоящему гражданину России встретившись сейчас со своими дедами не чем хвалиться.

Идёт колонна полка и у всех такие грустные лица, а ведь день Победы, да и гордость за того чей портрет несёшь должна сиять на лице. Но какие-то унылые уставшие и нейтральные лица.

Помните, через века, через года помните, про тех, кто уже не придёт никогда помните… какие вечно живые и проникновенные строки, но написаны они были когда-то тогда, когда люди гордились своей настоящей страной. Сейчас же я смотрю на людей, которые не вспомнили, а через интернет понажимали кнопки и вуаля… у вас есть дед герой, срочно печатай его портрет, и ты будешь иметь право пройти по площади Ленина. Мы к сожалению, ничего не сделали чтобы воскресить нашу истинную память, разбудить нашу кровь, которая такая же как у них. Мы не собираемся с родственниками и не говорим друг другу «Раз они могли, значит и мы сможем!»

У нас всё хорошо, есть какой-то минимум для жития, есть диван и телевизор, есть интернет и виртуальные друзья. Мы даже сами себе уже не нужны. Да и нашу память теперь хранят электронные серверы. Выключи свет и исчезнет память. А в углу за шкафом постепенно забудется чей-то портрет.

– Так-то оно так, а как чё, так опять «Спасай Бог!» Лежишь та ждёшь его, а коль придёт, так сам же с ума сойдёшь от страху. Вот и не ходит он… Так, говорит что-то на ушко, как будто издалека, невзначай, нашёптывает…

Придумали себе его образ, да сами трусимся его ощутить. Самый нейтральный самый простой, на нас полностью схожий, а все равно в панике. Не дай Бог Бога увидеть! Вот и держим его как призрак какой, а память и так кишит всякими призраками. Чё только мы там себе не напридумали-то. Да всего боимся. Потому как привычное – привычнее.

Вот и выходит лучше уж пострадать чуток, да и пусть може и само пройдёт, да отпустит. Само сладится, да уразумеется.

А чё нам не так? Всё так, спрятались отвернулись, дышим тихонько в уголок, чтоб никто не уволок. С утров до вечеров. Ай!

А как «чужой» голос в нас заговорит? Сам в середине головы, страсть господня. Открещиваемся руками машем. Сгинь нечистая. Окстись отрок.

А может он и не чужой вовсе. Что-то уж больно по образу и подобию моему схожий. Как и бог, которого я сам себе придумывал, чтоб не бояться. И все равно аж голова кружится, сам себе говорю что-то. Приехали. Проснулся. А похож то похож. Хотя и такой спокойный размеренный.

Что только может не заговорить… и голос предков, и голос совести, да и просто из памяти слова какие всплывут. Как в ящик почтовый напихали мне за жизнь мою этих сообщений, вот всё сидели ждали своего часа, пришла почта.

А звучат то письма словно боги с разных колоколен наказывают. То не то, этак да не так. А похвал так с гулькин нос, кот наплакал. Конечно всё голосами с того мира кажется, страшно, жутковато, холодно и мурашки. А голос звучит. Окстись отрок.

Память возвращается к нам в разных местах и ситуациях. Каждое письмо, каждый голос в разном месте услышать только можно. А коли на диване так только черти какие после винного дня заговорят.