Сергей Пугачёв - Карма по-русски. Книга стихов

Глазниц зловещие овалы
Нежны в скорбении своем.
Мне одиноко так бывало,
Когда мы были не вдвоем.

Все замирало, запекаясь,
Как кровь на выцветших губах.
И к ней губами прикасаясь,
Уже не чувствовал я страх,

А видел зарево румянца
На перламутровом лице
И па задумчивого танца
В обретшем силу мертвеце.

Ее любил давно, с рожденья,
Боготворил. И каждый день
Она ко мне являлась тенью,
Когда моя исчезла тень.

Дымится длинный коридор
Моей подкорковой прогулки.
Ступаю медленно, но гулко
Звучат шаги мои, как вздор.

Стучат несносным каблуком,
Стремятся вырваться наружу…
Я никому сейчас не нужен
И не нуждаюсь сам ни в ком.

Никто не спросит: «Как живете?
Зачем вы здесь в столь поздний час?
Уж не случилось, что у вас?»
Случилось… в «Фаусте», у Гете.

Все слиплось и пришло в забвенье.
Ни в памяти, ни в сердце, ни в душе
Не чувствую малейшего движенья,
Изрезан мозг, как старая мишень.

Забвенье лишь не ведает забвенья,
Все тлен и вечность – только миг,
Но нет границ у этого мгновенья,
Мгновенье – это вечности двойник.

Вдоль российских море-рек
На низинах и террасах
Уж, какой по счету век
С одного не вспомнить раза.

В откровенных деревнях,
В сокровенных городишках
Жило девок. О парнях,
А тем боле о мальчишках

Озорных не говоря,
Жило-было, пребывало.
Чуть закат у них заря
Под пуховым одеялом.

Парни-девушки росли
Подрастали и мальчишки
Заводились «Жигули»,
Дети, деньги и сберкнижки.

И привыкнуть не успев
К модным брюкам, к новым песням
Шли, забыв уже припев
Парни-девушки за пенсией.

Проплывая по реке
Трудно, что-либо подметить.
Все как прежде вдалеке:
Та же местность, тот же ветер

По деревьям налегке
Пьяный клевером гуляет.
Мой кораблик по реке
Мимо дальше проплывает.

Как там, кто на берегу?
Обратил ли он вниманье
Как от времени бегу,
А куда не понимаю?

Оставляя позади
Неизменную окрестность.
Житель, вместе поглядим
Из безвестности в безвестность.

Смотри на небо – неба нет.
Смотри на звезды – звезд помине.
Ты видишь только тихий свет
В твоих зрачках уснувший ныне.

Ты веришь в прошлое мой друг
Без пятен и фальсификаций.
И это прошлое вокруг,
Оно стремится повторяться.

С земли мы в прошлое глядим,
А в небе все мы ясновидцы,
Мы там себя опередим
И здесь сумеем повториться,

И здесь сумеем разглядеть
Как жили в звездной круговерти,
И как пришла за нами смерть,
И что настало после смерти.

Непостижимое уму
Какая быль, какая небыль.
Теперь я знаю почему
Так любим мы смотреть на небо.

Безумный город забежал ко мне на час.
Влез в кресло с треском, сразу, не раздевшись.
Открыл вино и тут же закачал
объём его в желудочные дебри.

От удовольствия большого отрыгнув
Он лишь тогда и то, как отраженье
в окне меня заметил и окну
Свои высказывать решил соображенья.

И миллион огней в глазах то потухал,
То вспыхивал с невиданною силой
Я лишь подумал: Кто этот нахал?
Его не знаю. Кто его впустил? А

он отвечал уже на эти мысли
Шел пар из горла следом паровоз.
Зубов платформу аккуратно мыли
Два дворника. – Отвечу на вопрос.

Я Город. Я не мясо и не кость
Окно открою. Вижу что озябли.
– Какой же вы неугомонный гость.
– Ну что вы нет, скорее я хозяин.

– Хозяин?
– Да, а что смущает вас.
Я, может резок, вы меня простите
Я был и буду в профиль и анфас
А вас не станет, только погостите.

– Вы странный город, вы какой-то Даун
Будь я простым американским панком
Я б поспешил назвать вас крейзи таун
Да и послать подальше спозаранку.

– А вы сильны в английском между прочим
И между нами доложу вам по секрету
Я этим самым крайне озабочен…
– Возьмите в холодильнике котлету.

– Да в вашем холодильнике Пицунда
Склевали скорлупу давно цыплята.
– Ну, город вы, голубчик и зануда
– Я не причем – система виновата

И громыхая мусоропроводом
Мой город вышел, задыхаясь смогом
Уединился сразу же с народом
Меня наедине оставив с богом.

Я могу ошибиться в выборе ритма,
Я могу ошибиться в выборе стиля.
Ты, прости меня, сердце только Он говорит нам,
Что с тобою мы что-то уже упустили.

Он напротив меня в ожидании замер,
Он смеется в себя и всегда надо мною.
И когда смотрит в мир Он моими глазами
Я не вижу тебя, но я вижу иное.

Зреет заговор космоса сердце, ты слышишь?
Это все неспроста, если вдруг замолкают
Птицы певчие в небе и множатся мыши
И рождается снова не Авель, а Каин.

Я могу ошибиться, но в названии срока,
Я могу ошибиться, но не будет ошибки.
Все мы дети грядущего страшного рока,
Мы, смотрящие в небо прищуром улыбки.

А пока только шепот и тихие вскрики
И не видит никто проходящие мимо
Катастроф, эпидемий зловещие лики
В неге нот и цветов и спокоиствии мнимом.

Слышишь, сердце как будто бы пишется реквием
И становиться сердце безразлично и пусто,
Кровь по венам уходит бурлящими реками
Ударяя в вески тяжким молотом пульса.

Лицо мое порви
На нем следы затрещин.
Бездарные в любви
Писали эти вещи.

Всех уровняет ночь.
Мы различимы снами
Бездарным не помочь
Они пробьются сами.

Они полюбят всех
Готовые на больше
И первородный грех
Переведут на боже.

Они сплотят ряды,
Они подправят нравы
Бездарнее орды
И Карла под Полтавой

Сошлют нас на Тибет
Для усмиренья плоти.
Люблю себя в тебе,
А ты меня напротив.

Какой эдемский вид!
Когда нам станет пусто
Мы сытые в любви
Полюбим Заратустру.

Не голод живота
Страшит, а пресыщенье
В природе ведь черта
Есть точки продолженье.