Ёнас Пакальнишкис - Стихи среднего человека

Трепетно мощные
Ветра тут ласки.
Мягкость и нежность,
Отдача волны.
Море и ветер
В любовном угаре,
Море и ветер
Страстью полны.

Ветер в могучем,
Любовном экстазе,
Валом девятым
Море поднял.
Стоном удачи,
В последнем порыве,
Морю все силы отдал.

Море и ветер,
Две силы природы.
Море и ветер,
Утихли они.
Море и ветер,
Стихийные силы.
Море и ветер,
В штиле любви.

Не говори тяжёлые слова.
Они погубят наши судьбы.
Не говори, сомкни уста,
Не дли ты дольше наши муки.

Слова твои так ядом полны,
Что жалят крепче чем змея.
Пойми меня, пойми, умолкни,
Ведь есть слова и у меня.

Тогда мои слова с твоими,
В сто крат тебя со мной сожгут.
И будет трудно чашу склеить,
И легче будет разлюбить.

Судьба твоя с моей судьбою,
Всё ж начиналася с любви.
И вспомни, вспомни наши встречи,
Слова прекрасные свои.

Не говори тяжёлые слова.
Они печалят наши души.
Замкни, замкни свои уста,
И вспомни, вспомни наши встречи.

В долгой разлуке с тобой оказались.
В разных концах сейчас мы.
Игольчатой болью сердца коснулись
Вечер прощальный и ты.

Астры завяли,
свечи потухли,
бледен рассвет.
Слёзы твои меня обжигали,
И жаркий шёпот любви.

Не знали тогда мы с тобой дорогая,
Цусими проклятый пролив,
Где билась эскадра Российской державы,
И где победили не мы.

В долгом плену самурайском,
Я часто тот бой вспоминал.
Как гадко шипела взрываясь «шимоза»,
Как страшно кричал капитан.

Я крейсера видел разбитую рубку.
Горящий андреевский флаг.
И смерти ужасной оскала улыбку,
И ангела на небесах.

Астры завяли,
свечи потухли,
бледен рассвет.
Слёзы твои и сейчас обжигают,
В тающей ночи тоски.

Мчался корвет за злодеем пиратом,
Но налетел ураган.
Мгла опустилась на мачты корвета,
Скрылся пират.

Белою чайкой парус сорвался,
Стонет корабль.
Совсем изблевался мичман красивый,
Хоть помирай.

Боцман в улыбке зубы ощерил,
Что с молодого тут взять.
Пушки по правому борту сорвало,
Валом девятым мачты сломало, тонет корабль.

Ветер утих, успокоилось море,
Снова пират.
Чьи на волнах качались обломки,
Чей это флаг.

Новый корвет
За пиратом погнался.
Бой начался,
Впереди абордаж.

В штиле спокойны трупы на реях.
Это урок пиратам на век.
Тем и запомнится,
Страшно весёлый парусный бег.

Линялым светом
Зорьки тусклой
Вставал рассвет.

На глади речки
Ещё тихой
Блистал отсвет.

Вдруг в тишине
Желе застывшей
Раздался звук.

Рыбак,
Над удочкой дремавший,
Тут встрепенулся весь.

Дзинь-дзинь,
Чуть слышный колокольчик
Давал сигнал.

Рука,
Лисою к удочке метнулась.
Дрожанье лески прекратилось.

Ещё звонок.
И в серебре
Удача бьётся на крючке.

Затем в ведре
И,
Тишина.

До нового,
Дзинь-дзинь,
Звонка.

Розы расцветали,
Источая запах.
И дурманной негой
Полнилась душа.
И влюбился сразу
В девушку прохожий.
В девушку, которая
Розы те несла.
Их несла любимому,
Милому, хорошему.
Ждал свою красивую
У Пушкина в Москве.
И прохожий видя,
Встречу двух влюблённых,
Только очень горько
Пожалел себя.
А потом он дальше
Шёл своей дорогой.
По дороге розу
Он себе купил.
И любуясь розой
Девушку он видел.
Девушку,
Которую любил.

Древние погосты
Русских деревень,
Вы давно забыты,
К вам тропинок нет.
Только лишь старухи,
Древние как вы,
Смутно что-то помнят,
Как туда пройти.
И порой бывало,
Всё ж идут туда.
И придя на место
Ищут, где же я.
Древние погосты,
Русских деревень.
Вы давно забыты.
К вам тропинок нет.

Луна поблекла.
То встаёт рассвет,
Полоской фиолета,
Крася свет.
И соловей,
Всю ночь свистевший,
Рулады выдавать,
Всё ж притомился.
Петух,
Ему на смену поспешив,
Деревню разбудил.
Вот звук кнута
Крик петуха зашиб.
Послышалось мычанье.
И не спеша,
С дворов пошли коровы.
Дымки,
Над трубами всплыли.
Жизнь,
НЕ торопясь,
Крестьянина подняла.

Полёт мечты столь дерзновенный,
Ты воплотил в петлю.
Таран, оружием смертельным,
Стал для врага в бою.

Ты заложил в основу боя,
Отвагу русского бойца.
Когда разящим вдруг тараном,
Ты погубил врага.

Полёт в искусство превращая,
Ты восхищал толпу.
Полёт в искусство боя претворяя,
Ты искушал судьбу.

Пропеллер на твоей могиле,
Дань Лётчику-бойцу.
Потомки чтут твою могилу,
И МЁРТВУЮ ПЕТЛЮ.

Однажды это было.
Сидел я у окна.
И вижу у подъезда
Вдруг собралась толпа.

Вот крышку гроба вынесли,
Затем уже и гроб.
И маршем похоронным
Встревожен мой покой.

Я выскочил на улицу.
И к гробу подошёл.
И с интересом долго
На мёртвого смотрел.

Чего смотрел не знаю.
Покойного не знал.
Но мне вдруг показалось,
Что я его узнал.

Его черты – моё лицо.
И мой костюм на нём.
Но он уже покойник,
А я ещё живой.

Но вот под звуки музыки
Его и увезли.
А я перекрестился,
Хоть атеистом был.

Все люди всё же смертны.
И смертен тоже я.
Но видно моя очередь,
Ещё не подошла.

«Иволга» Есенина рыдала.
И рубином ткался «алый свет зари».
Им не нужен был поэт-крестьянин,
Соль и сын родной земли.

Был он по мальчишески чуть «пьяный».
Никогда и не был «молодым».
И походкой очень, очень старой,
Всё искал, искал он «чьи следы».

Палачи верёвкой задушили,
Песню лебединую его.
У народа силой же пытались,
Смыть его рязанские черты.

Он поэт России «глухариной».
«Тополёк» – крепыш своей земли.
Отлетел он «пухом тополиным».
И исчез как «с яблонь белый дым».

Но поэт народом не забытый,
В песнях на стихи свои живёт.
Золотой лучинкой тихо тлеет,
В памяти он «девок и парней».